Книга Угольки, страница 99 – Клэр Кент

— Я знаю, — я до сих пор легонько массирую его руку и запястье. — Теперь я знаю.

— Затем моя чертова спина покрылась болячками, и ты прикасалась ко мне, нанося лосьон, и дальше все уже было кончено.

Я мягко смеюсь, тронутая и заинтригованная этими откровениями.

— Примерно в то же время все начало меняться и для меня. Может, ты это улавливал. Поэтому не мог больше подавлять эти чувства.

— Может быть. Я знаю лишь то, что это поедало меня изнутри. Хотеть тебя так сильно, но верить, что я не могу тебя получить.

На несколько минут мы погружаемся в задумчивое молчание, и я сосредотачиваюсь на его ладони и руке, пока мои ладони движутся по ним. Его загорелую кожу пересекают шрамы, как всегда резко выделяющиеся. По какой-то причине они беспокоят меня. Я хочу их разгладить. Стереть их вместе с болью, которая их сопровождала.

— Что случилось, Кэл? — я провожу кончиками пальцев по одному из самых заметных шрамов. Он поймет, о чем я говорю, и как сменилась тема.

Но я не знаю, ответит ли он мне. Раньше я постоянно спрашивала, и он отказывался говорить.

Он притихает на долгое время. Так долго, что я испытываю мрачное смирение.

Но ничего страшного. Это не тест. Между нами все развивается хорошо, и этот момент не обязан все портить.

Наконец, он издает гортанный звук и как-то неспокойно разминает спину.

— Парни и я заскочили в бар, где в задней комнате проводили азартные игры. Ты знаешь, каких парней я имею в виду.

— Да, — конечно, я их знаю. Стая засранцев, с которыми он раньше якшался. Некоторые из них несколько лет назад вторглись в наш дом и на какое-то время разнесли всю мою жизнь.

— В баре всегда было много налички, и они держали ее в сейфе в заднем помещении. Так вот, мы об этом знали и решили, что можем их ограбить. Ты же знаешь, что я делал такие вещи, верно?

— Знаю.

— Так вот, мы были кучкой идиотов. Напились, и я понятия не имею, как мы собирались проникнуть в сейф. Мы пытались надавить на владельца, чтобы тот открыл его для нас, но он отказался.

— Ты причинил ему боль? — я все еще массирую его руку, тру пальцами натянутую кожу, крепкие мышцы, жесткие волоски и уродливые белые шрамы.

— Да. Я его бил. Тогда я причинял боль многим людям, — его голос звучит слегка хрипло, как это всегда бывает, когда он испытывает настоящие чувства, но он не колеблется, рассказывая мне. Он не утаивает себя, как делал это когда-то.

— Ты убивал кого-то?

— Пару раз был близок к этому. Но нет. Этого я никогда не делал.

Я выдыхаю с облегчением — облегчением скорее за него, чем за себя. Я не хотела, чтобы ему приходилось жить с этим.

— Но я навредил множеству людей. Необязательно убивать их, чтобы причинить боль.

— Знаю, — я переплетаю наши пальцы и сжимаю его ладонь. — Так что стало с сейфом?

— Ситуация вышла из-под контроля. Парни разозлились и начали громить вещи просто так. И один из парней начал набрасываться на владельца. Говорил, что в итоге он сдастся и скажет нам. Все было плохо. Он собирался убить этого мужчину. И… я не знаю. Я не думал, что тогда у меня была совесть, но что-то меня зацепило. Это… — он качает головой и прерывисто вздыхает. — Я до сих пор помню глаза того мужчины. Не знаю, почему. Но я до сих пор вижу их. Постоянно. Как будто в том, как он смотрел на меня, я видел, насколько я поганый и сколько грехов я совершил. Такое чувство, будто я превратился в моего отца. Избиваю беспомощных людей по причине того, что я сам несчастен.