Книга Плетельщица снов, страница 8 – Наталья Журавлёва

— Нет, не буду!

Больше оставаться здесь я не могла. Оттолкнувшись руками от стола, я перелезла на другою сторону скамьи, бегом пересекла комнату и, толкнув дверь, вылетела на улицу.

— Это все сны! — донесся до меня громовой голос отца. — Глупые фантазии! Неси их все сюда, Марта! В топку их все, в печь!

Дверь захлопнулась, а я бросилась бежать, не разбирая дороги.

Я бежала, ничего не видя перед собой. Больше можно было не сдерживаться, и я дала себе волю — слезы катились по щекам, из горла вырывались рыдания. В опустившейся на деревню темноте я несколько раз спотыкалась, но удерживалась на ногах, и бежала дальше так быстро, как только могла. Лишь бы подальше от дома, где собственные родители готовы отдать меня чужим людям, словно ненужную паршивую овцу.

Оказавшись на другом конце деревни, я забарабанила кулаками в дверь домика Вуны.

— Мия, девочка моя, что случилось? — лицо ведьмы выражало смесь страха и беспокойства. — Ты вся дрожишь! Заходи же!

Вуна усадила меня в кресло-качалку перед очагом, укутала в свою шаль и сунула в руки кружку с горячим травяным отваром.

— Пей, — скомандовала она.

Я принюхалась к ароматному напитку. Судя по запаху, мелиса, мята и пустырник — отвар для успокоения нервов. Обжигаясь, я выпила все до дна, а потом залезла в кресло с ногами и уставилась в пустоту невидящим взглядом.

— Я так понимаю, сватовство прошло неудачно? — спросила ведьма, все это время внимательно за мной наблюдавшая.

Я не поверила своим ушам.

— Ты знала? — я уставилась на Вуну. — Ты знала об этом и ничего мне не сказала?

Я чувствовала, как снова начинаю дрожать, только на этот раз уже не от гнева, а от бессилия и разочарования.

— А что я должна была тебе сказать? — ведьма пододвинула к очагу маленькую низкую скамеечку и тоже села поближе к огню. — Твоя мать рассказала мне о договоре между твоими родителями и этими Гатри еще весной.

Я слушала и никак не могла уложить происходящее в своей голове. Неужели я была настолько слепа, что не замечала вещей, происходящих у себя под носом?

— Дела в кузнице у твоего отца идут совсем не так хорошо, как ты думаешь, Мия, — осторожно начала Вуна. — Союзом с зажиточным семейством он хотел спасти собственную семью от нищеты.

— Продав им меня? — воскликнула я.

Вуна вздохнула и протянула руки к огню. Живые отблески пламени отражались в ее глазах.

— Твоя мать не была уверена в правильности этого решения. Она захотела узнать мое мнение по поводу твоего раннего замужества, — снова заговорила ведьма.

Я почувствовала, как к горлу снова подкатил ком.

— И что ты ей сказала?

Вуна нагнулась, подняла с пола одно из поленьев и, осторожно держа его за самый край, положила в очаг. Ее белая коса, перекинутая через плечо, казалась покрытой серебром.

— Правду, — разглядывая огненные всполохи, набросившиеся на новое угощение, ответила ведьма. — Я сказала, что ты сочтешь это предательством и всю свою жизнь будешь ненавидеть родителей за то, как они поступили с тобой. — И совсем тихо Вуна добавила: — Как я ненавидела свою судьбу, выйдя замуж за деревенского гончара, который внешне и внутренне был похож на один из своих пустых горшков.

Я знала, что Вуна родилась в Бергтауне, и даже получила там образование. Но как она стала простой деревенской ведьмой, наставница никогда не рассказывала. И вот теперь кое-что прояснялось.