Книга Кровь песков, страница 33 – С. К. Грейсон

— Теперь ты готова танцевать и выпить слишком много лаки, — удовлетворённо объявила она, пока я затягивала ремешки сандалий. Они были немного малы — обувь Адерин мне одолжила; она, несомненно, мускулистее, но я выше, и нога крупнее.

— А в чём суть праздника? — спросила я, когда мы вышли и влились в веселящуюся толпу, потоком поднимавшуюся к дворцу.

— Суть? Разве развлечению нужна суть? — улыбнулся Невен.

Адерин толкнула его локтем, но он даже не дёрнулся — значит, удар был лёгким.

— Это ежегодный день рождения Келвадана, — пояснила она.

— Как могли построить такой город? Это же годы, — я подняла взгляд на дома, врезанные в склон горы, как камни в рукоять меча. Дорога змеилась выше и выше, к шпилю дворца на краю.

Глаза Невена заискрились:

— Не будем портить впечатление! Историю основания каждый год рассказывает королева, и рассказывает она лучше всех.

Я вопросительно посмотрела на Адерин, но они оба замолчали. У дворца шум достиг пика: ворота распахнуты, во дворе гуляки смеялись и переговаривались. Адерин повела нас сквозь толпу, мимо конной статуи в центре. Я снова подняла глаза к лицу всадника, к резкому подбородку и лукавой брови. Его украсили к празднику — венок из золотой ларреи опоясывал голову и спадал на шею коня.

У столов у стены Невен принёс нам напитки. Я понюхала содержимое кружки: пряно-цветочный запах; жидкость бледно-жёлтая, почти прозрачная.

— На праздник королева всегда достаёт лучшую лаку. Пей, пока под рукой самое лучшее, — подмигнул Невен.

Я отпила: язык обволокло, живот потеплел — приятно даже в тёплую ночь. Вкус ореховый и горьковатый, но не отталкивающий. Я смутно помнила ночи, когда взрослые в клане пили лаку и громко смеялись, но я тогда была мала и сама не пробовала.

Мы двинулись по толпе; почти каждый узнавал Адерин и Невена, и меня знакомили с куда большим числом людей, чем я предполагала живёт в городе. Я кивала, улыбалась, пыталась складывать имена в и без того переполненную голову — и проваливалась. Уже собиралась махнуть на это рукой, как над площадью спустилась тишина.

Все разом обернулись к дверям дворца. Створки распахнулись — и в свет вышла сияющая фигура. Королева Джиневра заняла верх ступеней; я раньше не замечала, что она невысока — даже стоя на ступеньку выше, едва доходила макушкой до плеч самых рослых мужчин. Но при факелах по обе стороны дверей, в шёлке, в котором огонь играл так, будто она сама — статуя из расплавленного золота, — она без труда сжала внимание толпы в железный кулак.

Она подняла руки, и шёпот угас — наступила плотная тишина, как общий задержанный вдох.

— Почти двести лет назад случилось нечто совершенно обычное и в то же время удивительно чудесное, — начала королева. — Двое полюбили друг друга.

Я вскинула брови и подалась вперёд.

— Келвар был великим всадником клана Катал, одарённым магией пустыни, как давно не видели. Враги падали перед ним, как зерно под серпом, — и многие стали страшиться его клана. Лорд Катала радовался этой силе и послал Келвара напасть на клан Падра, чтобы похитить дочь их лорда — он алкал их богатств.

— Келвар сделал, как велено, — унёс Аликс, дочь лорда, в ночи. На обратном пути конь Келвара угодил ногой в лисью нору и повредил ногу. Келвар был так связан с верным скакуном, что отказался отнять у него жизнь. Увидев это, Аликс — одарённая пустыней по-своему, целительница — вылечила коня. Пока они задержались, они узнали друг друга — и родилась одна из величайших связей, что знала Пустыня Баллан.