Книга Десять причин никогда не быть с тобой, страница 202 – Мира Ризман

Управиться сразу с тремя малышами было очень непросто, и Маркусу на время пришлось отложить исследования зеркала и больше времени уделять Джэйн. Медленно, и очень осторожно он начал изменять рецепт её ежедневного зелья. Пора было выходить из дурмана любовных чар. И вместе с тем, желая как можно мягче преодолеть этот этап, Маркус принялся постепенно убирать воздвигнутый защитный барьер в сознании. Теперь Джэйн могла считывать его поверхностные мысли и чувства, и каждый раз приходила от того в восторг. Маркус и сам разделял эту радость, начиная ощущать всю полноту единения истинной пары. Однако эта робкая и пока ещё хрупкая семейная идиллия была безжалостно сметена одним холодным осенним утром.

Маркус по обыкновению поднялся рано, когда предрассветные сумерки только начинали разгонять ночную мглу. В это благостное время тишины и покоя он занимался приготовлением зелья. Малыши должны были вот-вот проснуться, и Маркус старался успеть закончить с рутинным делом, прежде чем дневные заботы окончательно поглотят его. Он уменьшил количество крупноцветковый горянки, и добавил чуть больше ползучего тимьяна. Сначала следовало убрать излишнее влечение и добиться спокойствия.

И вот в момент, когда зелье пора было снимать с огня, его настигла внезапная волна ненависти. Она обрушилась на сознание подобно смертоносной лавине, сметая всё на своём пути. Руки дрогнули, и Маркус едва не пролил подготовленное зелье. И лишь невероятная воля, выработанная годами, позволила ему не поддаться этому потоку и перенести котелок на стол. В мыслях мгновенно воцарился невероятный хаос, словно сотню разноцветных шариков разом перемешали и бросили на пол, и те принялись кружить и катиться кто куда. Маркус тщетно пытался поймать хоть одну, чтобы зацепиться хоть за что-то в этом обезумевшем океане обуреваемых им чувств, но терпел в том одно поражение за другим. Он ненавидел всё! Тонкий аромат зелья, поднимающийся над котелком, в тот миг казался отвратительным зловонием, потрескивание поленьев в очаге, было подобно мерзкому скрежету, приглушённый свет парящего под потолком магического шара раздражал глаза и даже собственное дыхание, слишком громкое и неровное, вызывало невероятную злость. Маркус ощутил себя натянутой до предела тетивой, которую кто-то ради развлечения решил дёрнуть, и теперь она, издавая непрерывный гул, вибрировала.

Детский плач вспорол царящую в доме тишину, словно нож разрезающий холст. Малышка Джис, как всегда, проснулась самой первой и теперь требовала к себе внимания. Именно мысль о необходимости позаботиться о детях и стала тем якорем, который позволил Маркусу выплыть из пучины диких чувств. Он резко закрыл своё сознание от Джэйн и поспешил в детскую.

Поднявшись на второй этаж, Маркус услышал грохот. Джэйн, не справляясь с свалившимся на неё безумием, похоже, начала крушить мебель. Однако шум привлёк внимание и Саманты. Сестра показалась на лестнице, ведущей на мансарду. После рождения детей было решено, что она пока погостит в бывшей комнате Джэйн.

— Что случилось?

Маркус не спешил дать ответ, его разрывало между плачем дочери и присоединившихся сыновей, и тем ужасом, что творился с Джэйн.

— Ты… — наконец, смог выдавить из себя он. — Можешь сварить сильное снотворное?