Книга Оставь мне музыку!, страница 179 – Мира Ризман

— Вы постоянно мне всё запрещаете! — звенел в ушах её голос, который нестерпимо хотелось заткнуть. Да как она смеет его обвинять? А он ещё, как дурак, старался наладить с ней отношения! И к чему это привело? К тому, что она из неуклюжего нахохлившегося цыплёнка превратилась не в прекрасного лебедя, а в бешеную гарпию. Сейчас пощёчина, а завтра, если ей что-нибудь не понравится, она ему глаза выцарапает?

Кирэй покосился на голограмму. Всё так же. Поза, странное покачивание. Глядя на это, очень хотелось залезть к ней в голову и узнать о чём же она думает. Может, замкнулась из-за того, что переживает? Понимает, что виновата и сама не знает, как всё исправить? Или же придумывает очередные обвинения и поводы для недовольства? Конечно, Кирэй предпочёл бы первое. Пожалуй, с определёнными оговорками, мог бы простить. Наверное. Во всяком случае не пожалел бы выдать шанс для искупления. Кирэй даже начал продумывать, какие требования стоило внести для дополнительного соглашения. Безоговорочная покорность, полное послушание и соблюдение всех обязательств контракта — необходимый минимум. Ей так же следовало быть милой и приветливой, как и прочие любовницы. Конечно, теперь он не будет с ней никуда ходить. Уж точно не в этом году. Размышляя, что делать с содержанием Кирэй опять посмотрел на голограмму и усомнился в своих выводах. Нет, не похоже это на чувство вины. Совсем не похоже! Это нечто обиженное и озлобленное! Она же не думает, что во всём произошедшем виноват он? От последней мысли заискрился воздух рядом с креслом. Благо, Кирэй быстро пришёл в себя, и удалось избежать пожара. Но предательская мысль уже проникла в сердце и теперь обжигала подобно раскалённому металлу. С девчонки вполне станется обвинять именно его. Что там она ему высказывала? Всё запрещает?! Ну да, и только требует! Например, вести себя как достойная леди, а не мисс Нахалка! Хотя это обычное воспитание, а не прихоть омэйю! Чувствуя, что воздух вокруг вновь накаляется, Кирэй резко поднялся с кресла, выключил музыку, которую так и послушал, занятый своими мыслями и направился в холодный душ. Остыть.

Усилием воли он заставил себя больше не следить за девчонкой, хотя и промучился, валяясь в кровати, целых три часа. Уснуть было невозможно. Как и перестать думать. И его вновь кидало то в жар гнева, то в холод расчёта. От совершенно дикого желания провести самое жёсткое правосудие и отправить девчонку в какие-нибудь шахты, отрабатывать неустойку, до более приземлённого и логичного соглашения с дополнительными ограничениями. Одно оставалось неизменно: он должен её наказать. Но самое ужасное заключалось в том, что ему было решительно не всё равно, как именно. Судьба девчонки, оказавшаяся сейчас полностью в его руках, тревожила больше, чем собственная! Он злился, бесился, пытался понять ход её мыслей, даже жалел и почти готов был признать, что отчасти спровоцировал! За бессонную ночь Кирэй испытал все возможные чувства, кроме отчуждённого равнодушия. Абсолютно точно он больше не мог относиться к ней спокойно, и это пугало. По-настоящему, потому что любое решение, к которому Кирэй в итоге приходил, так или иначе возникало исходя из мимолётных чувств, а вовсе не глубокого анализа и разумности. И как после этого слушать доклады о ней? Если он чуть ли не с ума сходит от беспокойства? А как тут не волноваться, когда утром выяснилось, что девчонка за ночь не сдвинулась с места!