Книга Не буди лихо, страница 64 – Виктория Рогозина

В результате катастрофы ЧАЭС огромные территории были подвергнуты радиоактивному загрязнению, и из сельскохозяйственного оборота было выведено около пяти миллионов гектаров земель. Эти земли когда-то кормили семьи, но теперь стали зоной опасности. Вокруг станции была создана 30-километровая зона отчуждения — район, навсегда покинутый людьми. Сотни мелких населённых пунктов оказались уничтоженными, их дома и здания закопаны с помощью тяжёлой техники, чтобы предотвратить дальнейшее распространение радиации. Личный транспорт эвакуированных жителей, также подвергшийся загрязнению, был заброшен. Людям не позволили покинуть заражённую зону на своих автомобилях и мотоциклах, чтобы минимизировать радиационную угрозу.

Решение об отказе от эксплуатации радиолокационной станции «Дуга №1», которая должна была стать важным элементом системы противоракетной обороны СССР, тоже было следствием аварии. Эта амбициозная постройка, известная как «Русский дятел», теперь была обречена на забвение.

Загрязнение затронуло более двести тысяч квадратных километров, распространяясь в виде радиоактивных аэрозолей. В первые дни после аварии ветер разнёс эти частицы по огромным территориям, и радиоактивные осадки выпали даже в местах, удалённых от ЧАЭС на сотни километров.

Наибольший урон получили регионы, находящиеся в непосредственной близости к Чернобыльской станции: северные районы Киевской и Житомирской областей Украины, Гомельская область Белоруссии и Брянская область России. Радиоактивные изотопы — йод, цезий, стронций и плутоний — разлетелись на десятки километров от эпицентра аварии, и хотя благородные газы быстро рассеялись в атмосфере, более тяжелые элементы осели на землю.

Пыль стронция и плутония выпала в пределах ста километров от станции, и они представляли серьёзную угрозу из-за своей долгоживущей активности. Йод и цезий распространились на гораздо более обширные территории, и даже удалённые районы СССР, такие как Ленинградская область, Мордовия и Чувашия, оказались под угрозой из-за выпавших осадков.

Это была невидимая угроза, разрушавшая жизни людей. Она не имела запаха, цвета или формы, но несла смерть и разрушение. Трагедия разрослась до таких масштабов, что её последствия будут чувствоваться десятилетиями.

Анна с трудом устроилась на работу в местную больницу в Брянске. Место нашлось быстро — помощь была нужна везде, и её опыт был ценен. Однако, несмотря на погружение в работу, её мысли постоянно возвращались к Чернобылю, к покинутой Припяти и к тому, что случилось на ЧАЭС.

Каждое утро, идя в больницу по узким улочкам Брянска, она мысленно оказывалась у разрушенного реактора, среди погибших деревьев и покинутых домов. Её сознание никак не могло оторваться от образа опустевших улиц Припяти, где они с Виктором когда-то гуляли, строили планы на будущее. Все эти счастливые моменты, полные жизни, теперь казались иллюзией, разрушенной этой катастрофой.

На работе Анна механически выполняла свои обязанности, помогала больным, старалась сосредоточиться на пациентах, но каждый взгляд на часы заставлял её сердце сжиматься. Она представляла себе, что сейчас делает Виктор: в защитной маске, среди горящих обломков станции, он всё ещё там, в эпицентре этой трагедии. Анна часто ловила себя на том, что, проверяя пульс пациентов, сама задерживала дыхание, надеясь услышать новости — откуда угодно, от кого угодно — о Викторе.