Книга В самом Сердце Стужи. Том IV, страница 101 – Александр Якубович

Накануне ночью меня подмывало встать и открыть шкатулку с украшениями из серебра и золота, которые Виктор привез из замка барона Фитца. Нет, мой муж не сдирал драгоценности прямо с вдовы — женщина отправилась в Кемкирх так, как вышла встречать тех, кто убил ее супруга на поле боя. А у баронессы Фитц, видимо, были более серьезные понятия о чести, чем у ее сложившего голову мужа. Все же, она была уроженкой Кемкирха, из семьи тамошнего лорда, поэтому уехала, в чем была, не взяв ничего лишнего.

В шкатулке же лежало два десятка золотых и серебряных колец всех размеров, а некоторые — и украшенные небольшими самоцветами. Несколько тяжелых золотых подвесок, четыре комплекта серёг. Одни, с крупными темными сапфирами в массивной оправе из серебра, мне особенно приглянулись, а еще по виду камней было сразу ясно, что украшение это хоть и кичливое, тяжеловесное и старое, но довольно дорогое. Именно к этим серьгам и еще нескольким кольцам у меня и тянулись руки.

Только за сапфиры можно было выручить пять-шесть фунтов, а если найти хорошего покупателя, который возьмет серьги целиком, а не только камни — то и все семь фунтов полновесным серебром. Огромные деньги, на которые можно купить трех волов и останется еще фунт, либо же трех боевых коней. А еще на эту сумму можно было бы погрузить дополнительно больше чем четыреста мешков, или почти двадцать три тысячи фунтов зерна. Из которых, после помола, можно испечь сорок тысяч буханок хлеба весом в один фунт каждая…

Но я этому порыву не поддалась. Не потому что боялась гнева Виктора из-за моей расточительности или самоуправства, а потому что понимала — того, что привезет старший Мордел, будет достаточно. А если нет — мы купим еще хлеба. Заготовим консервов, увеличим промысел зверя в зимний период, станем больше ловить рыбы. Кроме того, крестьяне сами выращивали зерно на своих полях, кормились собственным трудом, так что закупленный нами хлеб был нужен скорее для подстраховки и будущих нужд растущего надела. Ведь урожай этого года никуда не исчезнет — проблемы начнутся следующим летом и осенью, когда посевы поразит засухой и почти весь хлеб сгорит в полях прямо на колосьях, так и не будучи пожатым.

Так что украшения, которые привез мне из похода муж, так и остались лежать в шкатулке, дожидаться своего часа. Хоть женщины обычно не путешествовали, но может, когда-нибудь мы с Виктором опять посетим Данстер или рынки Гатсбури. И я уже выйду в люди не молодой девушкой, которая кутается в плащ с плеча графского конюха, а гордой баронессой, которая сопровождает своего не менее благородного и отважного мужа-варлорда. Но все это будет сильно позже, если вообще когда-нибудь будет. Сейчас вся моя жизнь умещалась в четырех этажах донжона и городских стенах Херцкальта, ведь даже выйти без сопровождения на причалы я была не в состоянии.

Наверное, я даже в чем-то завидовала свободе Виктора. Служа Храму, я привыкла находиться в пути и время от времени переезжать в разные города, а сейчас, сидя в четырех стенах, бесконечно занимаясь вопросами кухни, шитьем и надзором, мне стало казаться, что мои хоть спокойные и умиротворенные дни, сливались в нечто бесформенное. Почему я не напросилась поехать вместе с Виктором на мельницу? Там работала половина баронской дружины и было почти так же безопасно, как и в замке, а присутствие Петера вовсе делало нас неуязвимыми перед любыми угрозами. Но я не смогла сказать мужу «возьми меня с собой», не хотела навязываться. Мы достаточно времени проводили вместе. Вместе работали, делили одни покои, каждый вечер, каким бы уставшим он не был, Виктор возвращался в комнату, чтобы отужинать в моей компании. Я знала, как живут другие семьи, и не могла жаловаться на черствость супруга, ведь он был крайне внимателен ко мне и моим просьбам.