Книга В самом Сердце Стужи. Том IV, страница 52 – Александр Якубович

— Тогда и не стоит беспокоиться вам о высшей справедливости, — успокаивающе заключил я, кладя ладонь на плечо жреца. — Если Алдир отвечает вам, сакратор, значит вы все делаете правильно.

Петер с благодарностью посмотрел на меня, после чего неловко улыбнулся. Его терзали сомнения в легитимности того, что он сейчас делал. Возможно, он был первым жрецом за сотню лет, кто осмелился взять в руки оружие и воззвать к воле Отца, прося о заступничестве и помощи Алдира. И сейчас Петеру казалось, что он стал глупцом и плутом, который не только заблуждается сам, но вводит в заблуждение и высшую сущность.

Я не знал, почему местное божество с такой охотой отвечает жрецу, но точно понимал, как работает психика человека, пребывающая в экзистенциальном кризисе. А Петера настиг именно он. Так что я сделал единственное, что могло сейчас точно помочь жрецу — вернул его фокус внимания из недосягаемых высот сюда, на бренную землю. Напомнил ему, что он не всесилен и не способен понять замыслы того же Алдира. Как и я, как и любой другой смертный. Так что достаточно того, что его бог отвечает на молитвы Петера и дает всем нам силы осуществлять задуманное. Этого акта доверия вполне достаточно, чтобы не размышлять и не сомневаться, а просто делать.

И мы делали.

В укреплениях не было необходимости, как и в долгой подготовке, так что парни просто расположились на краю луга и зажгли несколько больших костров, чтобы Фитц нас точно нашел.

Мы ждали, доедая последние консервы, кто-то бездельничал, кто-то проверял сбрую и оружие. Несколько человек даже умудрились лечь поспать, но я был не в их числе: мой латный доспех требовал, чтобы я находился во всеоружии, потому что если конница противника появится из-за ближайшей рощицы, у нас будет минуты две на то, чтобы среагировать. За это время Грегор даже в идеальных условиях только успеет натянуть на меня поножи и наручи, а про нагрудник, части плечевой брони и кольчужную юбку можно будет просто забыть. Так что я стоял на краю лагеря, под сенью старой раскидистой лиственницы, чтобы хоть как-то укрыться от яркого летнего солнца, в полном боевом облачении. Только перевязь с мечом оставил притороченной к седлу, потому что не планировал идти в бой пешим — только верхом.

— Милорд, — Грегор приблизился совершенно бесшумно, словно был моей тенью. — Вернулся дозорный. — Дружина барона Фитца на подходе. Минимум четыре дюжины всадников и еще десяток оруженосцев. Есть и латники, как и вы.

— Хорошо, — кивнул я. — Сколько?

— Минут десять, милорд, потом надо будет строиться, — глухо отозвался Грегор.

— Иди, расскажи Петеру, потом поднимай парней, — ответил я, даже не оторвав плеча от мощного ствола дерева.

Я поднял голову и посмотрел на ветки сосны над головой. Почему ее называли лиственницей, если это хвойное дерево? Почему я вообще стою на границе луга, в ожидании вражеской средневековой армии, да еще и реагирую так спокойно, будто бы родился и вырос здесь?

Меланхолия, которую испытывал с самого утра Петер, перебросилась и на меня. Я видел, что жрец перешел от самоедства к тяжкой задумчивости, и опрометчиво последовал за ним в эту кроличью нору. Вот только у меня не было своего милорда в черном доспехе, который положит мне руку на плечо и вернет в реальность. А Эрен была слишком далеко…