Книга В самом Сердце Стужи. Том IV, страница 61 – Александр Якубович

У нас убитых нет, а из тяжелораненных только Арчибальд и два арестованных вместе с ним дружинника. Эти выродки Барон Фитц объявил их мошенниками и воспользовался своим судейским правом. И хоть ты и убеждала меня, что увечья в Халдоне не практикуются, наш сосед оказался другого мнения. Арчи лишился правой руки и правого глаза, как и двое наших парней. И я вижу в этом только неоправданную жестокость и попытку унизить меня как лорда, имя которого ничего не стоит и который не может защитить собственных людей.

Но надеюсь, после сражения и того, что ждет Атриталь, мнение наших соседей о моих возможностях поменяется и в будущем они будут более осторожны'.

Первый лист закончился, а я все еще пробегалась глазами по этим косым строкам, постоянно возвращаясь к самому началу. «Моя дорогая Эрен!» вместо обычного для такой переписки пожелания долгих лет и представления пишущего. Да, это письмо можно было после такого начала вовсе не подписывать — так мог начать только Виктор, в этой фразе сквозила та обманчивая простота, с которой барон любил изъясняться, моментально переходя от простецкой речи к мудреным фразам ученого мужа и обратно.

Я уже была куда спокойнее, чем еще четверть часа назад. Виктор сам подтвердил, что не ранен, а междоусобица закончилась победой Херцкальта. Но вот оставшиеся листы почему-то вызывали у меня подозрение. Что еще можно было написать, и что там было столь важного, что Виктор не доверил рассказ своему дружиннику? Как сказал мужчина? Мой муж избавил его от необходимости рассказывать подробности лично?

Уже переводя взгляд на вторую страницу, борясь с тревожным, тяжелым предчувствием, я вспомнила плещущийся ужас на дне глаз гонца. Нет, определенно что-то случилось, рано расслабляться.

'Про мельницы лишнего писать не буду. Как мы и обсуждали, первую я сжег, разбив с помощью Петера жернова, а вторую — разорил, увезя с мельницы верхний жернов. Это и позволило мне выманить барона Фитца на открытое поле.

А вот что произошло дальше…

Эрен, ты была совершенно права, когда выступала против участия Петера в нашем походе. Нет, только не подумай, что препозитор нам как-то навредил! Совершенно нет! Мы победили исключительно благодаря силе его веры и молитвам Алдиру.

Но нам и пришлось столкнуться с этой силой лицом к лицу. Мне кажется, я знаю, почему сакраторы стали храмовой сказкой и сейчас боевых жрецов не существует.

Представь себе оружие, какой-нибудь раствор или снаряд, который способен уничтожать целые города или даже наделы за мгновения. Просто вообрази. Вот именно таким снарядом является Петер. Его сила чудовищна, точнее, его молитва превращает нас, людей, в чудовищ.

С помощью силы жреца Алдира мы справились на мельницах, с его же помощью мы победили в сражении, где все должны были погибнуть. Превосходство Фитца было неоспоримо, мы все должны были остаться на том лугу… Но нас спасла молитва Петера.

Мне сложно описать это чувство… Ты становишься невероятно сильным и почти неуязвимым для оружия на время, пока действует это благословение? Наверное, именно так. Я не знаю, как назвать то, что делает приглашенный тобой жрец. Но одно я знаю точно — такая сила не должна существовать'.

Страница оборвалась, я же холодными руками переложила лист и продолжила чтение. Я знала о сакраторах намного больше, чем могла рассказать Виктору, и догадывалась, почему они возгордились настолько, что отринули учение о слове Отца. И если бы Петер был простым жрецом-целителем, наверное, ничего бы плохого и не произошло — его боевая молитва дала бы просто силы сражаться или сделала бойцов чуть выносливее. Но я пригласила в Херцкальт самого сильного жреца этого поколения, да и наверное двух предыдущих. Целительные способности Петера были просто колоссальны даже в нашу первую встречу, а то, что мог творить старик Петер на закате своей жизни вовсе кроме как чудом назвать нельзя, некоторые называли его воплощением Алдира, причем в самом Храме.