Книга Любаша, страница 7 – Лира Алексахина

— Светлана, чаю!

— Слушаюсь, Мария Вениаминовна! — мгновенно отозвалась молодая девушка азиатской внешности, появляясь в дверном проеме. — Что-то ещё?

— Конфеты. В красной коробке. Ступай.

Длинные косы взметнулись и пропали.

— Светлана, — уточнила Любаша, склонив голову на бок.

— Да хоть Ахмет, — пожала плечами Бабуля. — Быстрая, умная и молчаливая. Матери твоей не стучит… Да на отдыхе они, в санатории, — верно поняла немой вопрос. — Третья смена подряд, — тонко усмехнулась Мария Вениаминовна. — Кто еще от кого отдыхает…

Чуть звякнули чашки с ароматным чаем об стол. В нос ударил приятный запах свежих шоколадных конфет.

— Спасибо, Светлана. Отдохни.

— Хорошо, Мария Вениаминовна.

Плотно прикрылась дверь и через пять секунд в соседней комнате включили телевизор. Очень громко.

— Действительно, — искренне поразилась Любаша.

— С чем пришла? — проницательный взгляд из-под ресниц, выглядывающий поверх чашки не хуже прожектора в темную ночь.

— Тут такое дело, ба…, - глубокий вздох.

Конфеты так и остались призывно блестеть в ярких бумажках. Сжатый рассказ строго по делу превратился в сопливые подвывания. При своих не малых габаритах пятьдесят второго размера, Люба незаметно оказалась сидящей на подлокотнике кресла, ухитрившись изогнуться и пристроить голову на плечо бабули, которая молча гладила по макушке, словно маленькую девочку, изредка вздыхая и целуя в густые волосы.

Когда поток слов и слез схлынул, дышать стало чуть легче. Озвучивать страхи вслух дело трудное. Люба была доброй, сильной, сентиментальной, но никак не дурой. Свекровь врала. И лучше бы о состоянии здоровья. Но поразительное сходство мальчика с ее мужем сводило все надежды на нет. Тягучее молчание было прервано словами:

— Сервант, третья полка томик Ожегова. Дай пожалуйста, — посоветовала бабушка.

Не понимая, на кой им сейчас толковый словарь, женщина послушно исполнила просьбу.

— Открой.

— Б**ть, — пораженно выдохнула Люба, увидев содержимое.

Надо сказать в семье вот уже семь, а то и больше поколений, рождались только девочки. Есть такое понятие — память рода. Так вот, превалирующей профессией было учительство. Как на ветках бывают не только листья, так и плоды, на семейном древе встречались и другие виды деятельности.

Мария Вениаминовна, бабушка Любы, была судьей. Исключительно по велению своего сердца, что доставило не мало проблем в юности, как ей, так и ее консервативным родителям. Многие сходились в том, что Люба — копия бабушки, не внешностью, но внутренней начинкой точно.

Есть такие профессии, которые не оставишь за порогом, приходя домой. Деятельность накладывает отпечаток на все сферы. Мария Вениаминовна, даже уйдя на покой, не забывала приглядывать за своим семейством и поддерживать связь с друзьями, полезными в том числе. Что и демонстрировали фотографии частного детектива, безжалостно запечатлевшего тайны Василия.

Страницы Ожегова были аккуратно вырезаны внутри. Словарь был не чем иным, как хранилищем.

— Как давно ты … знаешь?

— Не давно, как хотелось бы. Внешне было все пристойно, я и подумать не могла.

Дрожащие пальцы перебирали влажный компромат. Люба плакала. В ушах стоял невыносимый звук лопающегося стекла — розовые очки ломались под натиском действительности.

Фотографии уголок к уголку сложила ровной стопочкой на место и захлопнула переплет, словно крышку гроба, отрезавшую от прошлой жизни.