Книга По регламенту – враги, страница 38 – Майя Фабер

— Теперь готова?

Я чуть улыбнулась, быстро, боясь упустить момент, прижалась к нему и на секунду тронула его губы своими, нежно и легко, словно благодарила за все сразу — за тепло, заботу, терпение и любовь.

— Теперь готова, — уверенно ответила я, беря его за руку.

Мы вышли из комнаты. Вокруг стояла тишина, нарушаемая только нашими шагами. Встречные в коридорах провожали нас взглядами — удивленными, напряженными, иногда сочувствующими. Но никто не проронил ни слова, никто не решился нас остановить.

У самой двери наружу я невольно остановилась и оглянулась, будто запоминая это место — стены, светильники, пол, все то, что еще недавно казалось таким привычным. Кел терпеливо ждал, не торопя меня. Лишь держал за руку, давая понять, что он рядом и будет ждать столько, сколько потребуется.

— Я не забираю тебя отсюда, — тихо проговорил он, наклоняясь к моему уху. — Ты свободна остаться, если захочешь. Приму любое твое решение.

Я внимательно посмотрела на него, на его спокойное лицо, ясные добрые глаза, и почувствовала, как внутри все становится просто.

— Нет. Я хочу потеряться вместе с тобой.

Кел улыбнулся. Его пальцы чуть крепче стиснули мои, и мы отправились дальше — навстречу рассвету, новой жизни и будущему, в котором больше не было места страхам и сомнениям.

Теперь я точно знала, что все будет хорошо. Потому что мы были вместе.

Прошло несколько месяцев.

Мы больше не просили разрешений — ни благословения, ни одобрения, ни даже понимания. Мы просто ушли. Не сбежали под покровом ночи, не бросили все в порыве отчаяния — мы отпустили прошлое и шагнули за пределы, спокойно и уверенно, переплетя пальцы в немом обещании друг другу.

Мир вокруг продолжал меняться, как меняется течение реки после землетрясения — медленно, но неотвратимо. Переговоры с людьми тянулись, грозя треснуть и провалиться, как тонкий лед ранней весной. Появились временные соглашения, нейтральные зоны, участки земли, выделенные под новые общины — крошечные островки надежды, разбросанные по планете, как семена, брошенные в каменистую почву.

Кел нашел работу в одной из таких общин — формально она принадлежала Ра’шель. Мы решили: пусть моя мать следит за нами, но не вмешивается. Так было спокойнее.

Община строилась в глубоких подземельях, в толще скал, куда не проникали ни дроны, ни любопытные взгляды. Кел стал простым техником: чинил проводку, собирал модули, настраивал энергосети. Возвращался домой перепачканный машинным маслом, с ожогами на пальцах, с пылью в волосах — но в его глазах больше не было той усталости, что грызла его в Совете, тяжесть чужих ожиданий больше не сгибала его плечи.

Я продолжала работать с чипами — удаленно, из нашего дома, обновляя протоколы, шлифуя синтаксические блоки, помогая адаптировать новые версии переводов. Мы больше не были винтиками в машине Совета, не склоняли головы перед чужими решениями.

Мне нравилась эта планета. Наш дом стоял на холме, где окна с утра заливал золотистый свет, а по вечерам ветер приносил запах трав. Дом был небольшой, простой, с деревянными полами, которые скрипели в одних и тех же местах, и с террасой, с которой было видно, как далеко на горизонте гаснет закат. Здесь небо казалось больше, воздух — чище, а тишина — не давящей, а умиротворяющей.