Книга Дочь врага Российской империи. Курсантка, страница 97 – Василиса Мельницкая

Я взглянула на него и потеряла дар речи от изумления. Черты лица поплыли, фигура — тоже. Мгновение — и передо мной сидел незнакомый мужчина лет тридцати пяти, темноволосый, некрасивый. Совершенно спокойный внешне и абсолютно стерильный эмоционально.

Сава и Матвей синхронно выставили щиты между мной и незнакомцем. Но он не пытался нападать. Криво улыбнулся, повел рукой, сминая защиту пальцами.

— Будет проще, если вы успокоитесь, — произнес он. — Я никого из вас не трону.

Не знаю, сама ли я догадалась, кто перед нами, или он вложил это знание в мою голову. Я понимала лишь то, что отныне и навсегда меня будет преследовать фобия вновь встретиться с таким сильным эспером. Никому нельзя верить!

— К… князь Ра… Ра… Разумовский? — выдавила я. — В-в-ваше…

Как назло, из головы напрочь вылетело нужное слово.

— Для тебя — Сергей Львович, — сказал он. — Приятно познакомиться лично, Яра.

«А мне — нет!»

Я не брякнула это исключительно потому, что язык намертво прилип к нёбу. Сбылись мои самые худшие опасения. Мной управляли, как куклой-марионеткой! И что теперь настоящее, если даже своим эмоциям я не могу доверять⁈

Я вцепилась в стоящего рядом Саву, как в якорь. Он — точно настоящий. И Матвей — тоже. Они ошарашены не меньше моего.

— Да успокойтесь уже, — досадливо поморщился Разумовский. — Мозги включите, чай не барышни.

Э-э… Меня это тоже касается? Я для него уже не барышня?

Мысли цеплялись за всякую ерунду, потому что иначе от таких поворотов и умом тронуться недолго.

— Да, ваше сиятельство, — сказал Сава. — Логично, что вы поговорить хотите, если открылись.

— А если бы хотели нашей смерти, то устроили бы это давно и безболезненно, — добавил Матвей. — Достаточно было позволить нам ехать в Калугу машиной.

— Молодцы, — с ехидной улыбкой похвалил их Разумовский. — Только о взрывном устройстве я не знал. Я не пророк. Тут, скорее, интуиция сработала. Но все же по порядку…

— А где Леня? — перебила его я, очнувшись. — Леонид Алексеев. Он существует? Или тогда, на балу… Это вы пригласили меня на танец?

Улыбка не добавляла Разумовскому шарма. И без того некрасивые черты лица искажались, взгляд становился по-настоящему жутким. Полагаю, он почувствовал мою неприязнь, потому что вновь превратился в Леню.

— Нас не услышат, но в палату могут зайти медсестры или врачи, — сказал он. — Леонид Алексеев — вымышленный персонаж. Такой же, как Ярослав Михайлов. К слову, я терпеть не могу, когда меня перебивают.

— Прошу прощения, ваше сиятельство, — пробурчала я.

Странно, но, когда Разумовский вновь стал Леней, я почувствовала облегчение. Наверняка, он параллельно внушает нам спокойствие. Я чуть не взвыла от злости. Выставить блок хотелось так, что кожа зудела.

Кстати! Это Разумовский, притворяющийся Леней, или Леня, притворяющийся Разумовским⁈ Я точно сойду с ума.

— Итак, первое, — произнес Леня, он же князь Разумовский, или наоборот. — Я никогда ни на ком из вас не использовал проективную телепатию. То есть, внушение. Никакого воздействия не было: ни иллюзорного, ни эмоционального.

Я промолчала, памятуя, что перебивать его нельзя. Но Сава не сдержался.

— Мы должны в это поверить? Вот так, на слово? Человеку, который так успешно водил нас за нос?

— Курсант Бестужев, еще одно слово до того, как я разрешу задавать вопросы, и месяц дежурств на кухне ваш, — спокойно пообещал ему Разумовский.