Книга Девочка для ледяного, страница 18 – Кристина Юраш

Его рука легла на мое лицо, а я почувствовала, как боль обжигает мои губы, а по ним растекается снежный узор. Его рука лежала на моей щеке, а большой палец коснулся моих губ, проводя по ним медленную обжигающую линию и замирая в уголке моего рта.

Сложно было описать, что случилось с моим телом после его слов и после этого прикосновения. Я задрожала. Воздуха стало не хватать. Я начала задыхаться. Моя коленка задрожала. И снова это чувство внизу живота, словно страх переплетается с возбуждением.

«Хорошая девочка…» — эхом разносился его голос.

И каждая клетка моего тела отзывалась на его зловещий шепот.

Его рука медленно исчезла. Но я все еще чувствовала призрак ее прикосновения. На своей щеке, на своих губах, на своей шее.

Я стояла, боясь пошевелиться. Потом зажмурилась. Когда я открыла глаза, его не было в комнате. Иней уже таял на стекле, стекая каплями вниз.

Я посмотрела на свою шею, на свои губы, покрытые красивой изморозью. Там все еще был этот болезненный, чувственный узор, словно единственное напоминание о том чудовище, которое стояло за моей спиной.

Прикоснувшись пальцами к своей коже, я почувствовала легкую обжигающую боль. Мой палец скользнул по узору, и боль напомнила мне, что я жива.

Да, я жива.

Но вот вопрос. Надолго ли?

Когда Лизетта вышла из дома и направилась к карете, я оказался быстрее, быстро и бесшумно вытащив ее из кареты, зажав ей рот. Кучер не заметил. Пустая карета тронулась и направилась к воротам.

— Ммм… — жалобно промычала Лизетта в мою руку, икая от ужаса.

— Ты — подарок для моей девочки, — прошептал я, склонившись к ее уху. — Представляешь, как она обрадуется, увидев твое мертвое тело?

Ее удивленные глаза расширились от ужаса. Она пискнула, как котенок, и только потом осознала, что случилось секундой ранее и почему мой нож в крови.

Ее пальцы разжались, документы выпали из ее рук.

Я смотрел на ее лицо, видя сережки моей девочки, сверкающие в ее ушах. Я сорвал их.

— Ты ведь знаешь, что это принадлежит моей девочке, — прошептал я. — Ты недостойна их носить.

Лизетта рухнула на снег, когда я разжал руку, удерживающую ее.

Разве это подарок? Нет. Это не подарок должен быть красивым. Он же для нее…

Я вспомнил, как ждал. Ждал, когда моя девочка получит записку.

В тот момент, когда она вышла вместе с мужем, я стоял и следил за ней. Ловил каждое движение. Удивление. Страх.

Неужели не понравилось?

И тут я услышал, как меняется ее голос. В нем нет ужаса. В нем едва слышное восхищение и сила. В этот момент она почувствовала, что за ее спиной стою я.

Она стояла, дрожала, постоянно смотрела по сторонам. Моя девочка искала меня. И я решил позволить ей меня найти.

Я пожирал ее взглядом. Я хотел всё.

Её дрожь.

Ее дыхание.

Даже кровь на ее губах, когда муж ее ударил.

Подожди, моя девочка. Просто подожди немного. Я знаю, что подарю тебе завтра. Я заставлю его просить прощения.

Я вдохнул морозный воздух и вспомнил, как она стояла у окна в этой уродливой рубашке, босая, волосы собраны в косу, всё в ней — как вызов — я забыл, зачем пришёл.

Я хотел взять её.

Не с нежностью.

Не с лаской.

Силой.

Сорвать с неё всё. Разорвать эту уродливую рубашку. Сжать её горло, чтобы она не могла дышать — только от меня.

Я хотел, чтобы она забыла, что у неё есть разум. Пусть корчится, пусть плачет, пусть умоляет.