Книга Девочка для ледяного, страница 34 – Кристина Юраш

И тут Лиор заговорил. Не спеша. Спокойно. Как будто обсуждал погоду.

Я с раздражением узнала ту самую привычку Лионеля говорить о чем-то серьезном или трагическом таким голосом, словно о погоде. “Ах, вы слышали? Там людей убило! Пустяки, дело-то житейское!”. Тьфу!

— Кстати, — начал Лиор, откладывая ложку, — вы слышали? Лизетта Соун… умерла. Днем ранее. От стремительной болезни. Насколько я слышал, она была… любовницей вашего мужа…

Его голос был ровным. Без эмоций. Он бросил это слово, как камень в тихий пруд, проверяя, есть ли там кто или нет. Он хотел, чтобы я закричала, упала в обморок, заплакала, прозрела. И перестала убиваться по Лионелю.

— Быть такого не может, — прошептала я, давая Лиору насладиться секундной победой.

Я посмотрела на него. Взгляд был пустым. Я не показала, что поняла. Я сделала вид, что удивлена. Что шокирована. Что это для меня — новость.

— Откуда вы знаете? — прошептала я, опуская глаза. Голос был тихим. Словно я боялась, что кто-то услышит.

— В обществе многие об этом говорят, — улыбнулся Лиор. — К тому же, она часто бывала у вас дома. Вы ведь не могли не заметить.

Он произнес это как фокусник, показывающий после трюка разоблачение, словно пытаясь сорвать нимб святости с пресветлого образа покойного Лионеля.

Сознаться честно, покойный Лионель нравился мне намного больше, чем живой. Он помогал мне выкрутиться из сложных ситуаций, взирал на нас с красивого портрета, висящего на стене, и больше не планировал меня убить. Золото, а не мужик!

Я сделала вид, что задумалась. Сейчас мне нужно сокрушаться по поводу Лизетты. Я должна была показать, что я — добрая, отзывчивая женщина, которая оплакивает потерю. Я решила сыграть эту роль до конца.

— Ах, бедная Лизетта, — вздохнула я, прижимая платок к глазам. — Такие гнусные сплетни! Лизетта была моей лучшей подругой. Пока я болела, она постоянно навещала меня. Она была такой доброй… такой заботливой…

Я мысленно добавила: «И такой глупой. И такой жадной. И такой красивой. И такой мертвой». Я думала, что такими темпами Лизетта превратится в святую.

— Я слышала об этом… — прошептала я, делая вид, что вспоминаю. — От мужа. Ее смерть стала для нашей семьи большим ударом. Мы были очень привязаны к ней… — Я замолчала, не зная, что сказать дальше.

Я не могла говорить правду. Правда — это три трупа в моем доме. Правда — это убийца, который приходит ко мне ночью и оставляет на моей коже узоры изморози. Правда — это то, что я не хочу никому рассказывать.

Вряд ли слуги проболтаются. Два убийства с разницей в день — это повод задуматься. Они не хотят терять работу. Не хотят стать следующими жертвами.

— Я до сих пор не могу поверить, — заплакала я, и слезы, которые я не выплакала вчера, снова наполнили глаза. — Я лично давала деньги, чтобы купить ей наряды. Насколько я знаю, семья бедняжки испытывала значительные финансовые затруднения. Бедная Лизетта… Как мне будет ее не хватать… Не знаю, как это переживу…

Я говорила, и каждое слово было ложью.

Но я говорила с таким чувством, что даже сама почти поверила.

Жизнь научила меня актерскому мастерству. Я десять лет играла счастливую жену. Я два дня играю безутешную вдову. Теперь мне предстояла роль скорбящей подруги.

Но внутри меня горел огонь. Огонь, который зажег убийца. Шепотом, жестами, прикосновением.