Книга Полуночная метель, страница 48 – Мэри Мехам

Раздался скрип, когда мачеха отодвинула табуретку, вставая, наконец, закончив с маскировкой своих лет. Ещё несколько громких звуков — она поправляла кисточки для макияжа, и тут её голос почти заставил меня подпрыгнуть от страха.

— Вы слишком добры, ваше величество. Думаю, наши дети прекрасно поладят. Как удачно, что они нашли друг друга, — её угодливый тон невольно вызвал у меня в воображении картину, как она воркует, глядя на своё отражение, хлопает ресницами и вертит в руках локоны своих всегда безупречных волос.

Джек поднял брови, слушая, как мачеха продолжала с придыханием:

— О, любая из моих дочерей будет идеальным выбором для принца Стивена. Он такой красавец, этот молодой человек.

Она напевала что-то себе под нос, поднимая сумку. Ноги давно онемели, и когда Джек, воспользовавшись звуками её шагов, попытался немного сдвинуться, одно из пальто упало с вешалки и тяжело стукнуло о пол. Шум был едва заметен, но всё же слышен. Мы с Джеком замерли, ужаснувшись, и моё сердце будто забыло, как биться.

Шаги Валенсии замерли. Я едва могла разглядеть её профиль через щель между дверью и косяком, как она осматривает комнату, прислушиваясь к любому звуку. Каждая секунда тянулась, как вечность.

Наконец, она пожалела плечами, подняла сумку немного выше на плече и отошла за пределы моего видения. Несколько секунд спустя я услышала, как дверь закрылась, и ключ заскрежетал в замке. Отдалённые шаги удалялись по коридору.

Джек протяжно выдохнул, и горячий воздух коснулся моей шеи, принося с собой сладкий мятный аромат.

— Это было опасно, — шепотом сказал он. — Она ушла. Мы можем выйти.

Я не двинулась.

— Она может вернуться. И у меня ноги онемели.

— У меня тоже, — ответил Джек, оставаясь на месте.

— Мы почувствуем эту резкую боль, как только двинемся, — я не могла отпустить его, не могла. Теперь, когда мачеха ушла, было невероятно соблазнительно остаться рядом с Джеком, гораздо ближе, чем нам позволено было в общественном месте. Разве так неправильно искать повод остаться, забыть обо всём мире и хотя бы на мгновение быть счастливыми?

Я слегка приподняла подбородок, приглашая Джека сделать то, что мы оба, без сомнений, хотели. Опасность миновала — теперь, когда мачеха ушла, если бы раздались несколько тихих звуков, никто бы их не услышал. Джек не наклонился вперёд, но я увидела тоску в его глазах. Могу ли я быть достаточно смелой за двоих?

Я изучила его лицо и поняла, что могу. Глубоко вдохнув, я начала сокращать последний, искушающий промежуток, между нами, но Джек отстранился.

— Мы не можем, — выдохнул он.

— Никто не узнает.

— Но это не будет иметь продолжения, — его голос был тяжёлым и хриплым, и несправедливость нашей ситуации вновь ударила по моему сердцу, настолько сильно, что я почувствовала, как оно болит.

Внезапно охваченная гневом на мир, я выскочила из шкафа, избегая взгляда Джека. Пока мы были в укрытии, я не могла отвести от него глаз, но теперь, когда меня терзала острая утрата, не было силы взглянуть в его сторону. Причины Джека были правильными, но, честно говоря, я хотела хотя бы один поцелуй, чтобы запомнить его. Ещё более эгоистично, я хотела быть уверена, что он никогда не забудет меня. Кожа, наконец, начала оживать, кровь вернулась в конечности, и я сосредоточилась на этом чувстве, стиснув зубы от неприятных покалываний.