Книга Мой Неидеальный прынц, страница 25 – Наталья Тудаль

Я взяла его в руки. Клинок был острым, отполированным до зеркального блеска. Рукоять идеально ложилась в ладонь.

Это было послание. Ясное и недвусмысленное.

«Защищайся. Но помни, кто хозяин в этом доме. Ты выжила. Но ты проиграла.»

Я сжала рукоять кинжала. Наконец-то что-то настоящее. Не слова, не угрозы. Предмет.

Война продолжалась. Но правила снова изменились. И теперь я должна была играть новую роль — роль скорбящей матери, потерявшей ребенка из-за врагов. И по иронии судьбы, это была правда. Просто врагом была я сама.

Кинжал. Он лежал на моем прикроватном столике, холодный и молчаливый, как обвинение. Не подарок. Не знак примирения. Это был тест. Проверка на прочность. «Посмотрим, что ты сделаешь с этим, моя строптивая, ядовитая мышь. Испугаешься? Спрячешь? Попытаешься воткнуть в меня?»

Я не стала ничего делать. Я оставила его лежать на виду, как безделушку. Каждый, кто заходил в комнату, видел его. Кристина замирала, уставляясь на него широкими глазами. Льера Брошка, зайдя как-то утром, бросила на клинок короткий взгляд, хмыкнула и ничего не сказала. Но в ее глазах мелькнуло одобрение. Ее мир был прост: прав тот, у кого есть оружие и воля его применить.

Я же видела в этом жесте нечто иное. Вызов. Почти флирт. Опасный, смертельный флирт. Он дал мне means (средство) для защиты от других, но одновременно дал понять, что именно он — источник главной опасности. Это было извращенно и по-своему гениально.

Мое «отравление» стало официальной версией. Льера Брошка провела тотальную чистку среди прислуги. Были уволены несколько человек, так или иначе связанных с Лизкой. Сама Лизка внезапно «заболела» и не выходила из своих покоев. В замке воцарилась напряженная, зловещая тишина.

Атмосфера сгущалась, как перед грозой. И я чувствовала себя ее главным громоотводом.

Однажды ночью я проснулась от того, что в комнате было душно. Сердце бешено колотилось — остатки действия зелья или тревожный сон? Я подошла к окну, распахнула его, вдыхая холодный ночной воздух. Луна освещала внутренний дворик, заливая его призрачным серебристым светом.

И тогда я увидела его. Он стоял внизу, в саду, прислонившись к стволу той самой ели. Он был один. В одной руке у него был кубок, в другой — он сжимал и разжимал пальцы, словно разминая затекшие мышцы. Он смотрел куда-то вдаль, на стены замка, а его профиль в лунном свете казался высеченным из камня — твердым, неприступным и бесконечно уставшим.

Он не видел меня. Я стояла за занавеской, наблюдая за ним, за этим незнакомым человеком, который был моим мужем. В нем не было ни капли той напускной бравады, того снисходительного флирта или яростного гнева. Он был… просто человек. Уставший воин, запертый в клетке собственного дома, собственных обязательств и собственной ненависти.

Что-то дрогнуло внутри меня. Глупая, непрошенная жалость. Я ненавидела себя за нее мгновением позже.

Вдруг он повернул голову. Его взгляд, острый, как тот самый кинжал, устремился прямо на мое окно. Он почуял мой взгляд. Я отпрянула вглубь комнаты, прижавшись к холодной стене, сердце бешено колотясь. Черт-черт-черт! Он видел?

Прошло несколько минут. Тишина. Я уже подумала, что мне показалось, когда услышала тихие, но уверенные шаги в коридоре. Они приближались к моей двери. Не легкая поступь служанки, не резкие шаги свекрови. Тяжелые, мужские шаги.