Книга Мое неземное солнце, страница 8 – Алла Гореликова

— Кладовка для запчастей подойдет? Место есть, на ключ запирается. Чтобы ты не волновалась за свои сокровища.

— Давай, — согласилась я.

И я ведь пошутил насчет «сокровищ». Ну в самом деле, кому здесь нужны ее ящики? «Для теплиц», ха! У нас здесь всех теплиц — лимонное дерево в столовой, полметра высотой, этим летом аж четыре цветка на нем было, и хоть бы один лимон завязался. Чего-то ему не хватает для счастья. Но мы же его не за лимоны любим, а за кусочек зелени среди вечной зимы вокруг.

Но Саня приняла мою шутку как очень даже серьезное предложение. Обрадовалась. Ладно, перетащил я ее ящики в кладовку, с меня не убудет. На ключ запер и запасной ей отдал. А потом снова пошутил:

— Может, у тебя там контрабандный кофе припрятан? Тогда и авария объясняется, конкурентов никто не любит.

А она замерла, уставившись на меня с совершенно потрясенным видом. И только когда тишина стала совсем уж дурацкой, переспросила:

— Кофе?

— Пойдем, — я едва удержался от демонстративного «рука-лицо». Неужели непонятно, что жизнь на Криосе сильно отличается от нормальных планет? В том числе и такой вроде бы ерундой, как цена на стаканчик кофе. — Пойдем, Саня, ты вроде бы поесть хотела, нет? Или ты решила поселиться прямо здесь? В кладовке, в обнимку со своей контрабандой?

— Да не контрабанда это! — она сердито фыркнула, прямо как тюлень где-нибудь в проруби в Ледяных пустошах, и подхватила свою пузатую сумку. Чемоданы уже взял я. И даже лифт успел вызвать. — Все честно и официально задекларировано. Этим Карпетянский занимался. Работодатель мой, — пояснила. — Я ему товарные чеки переслала, он все оформил.

— Почему ты такая серьезная? — я пропустил ее в лифт и нажал на третий этаж. — Я шутил, Сань.

Она посмотрела на меня потерянно и тихо сказала:

— Потому что там есть кофе. Саженцы. Карпетянский мне весь мозг вынес, пока сорта выбрал. Я думала, он просто экзотику любит. Ну… кофе, мандарины, гранат, хурма. Персики.

— Персики, — выразительно повторил я. — В теплице на Криосе.

— Ничем твой Криос принципиально не отличается от орбитальной станции, — фыркнула она, теперь уже с явным превосходством. То есть иронию мою уловила, но не прониклась.

— Отличается, — возразил я. — В худшую сторону. Сюда очень сложно завозить грузы. Так что персик твой будет даже не на вес золота, а еще дороже.

Тем временем лифт дополз до жилого этажа, и я широким жестом обвел видимую часть коридора:

— Выбирай жилье. Занятые — подписаны.

Она пожала плечами и подошла к ближайшей чистой двери.

— Какая разница? Они же типовые. Дай мне полчаса, ладно?

— Столовая этажом ниже, спускайся как будешь готова, — предложил я. — Вряд ли тебе понадобится проводник на такой простой маршрут.

Она снова фыркнула, теперь смешливо. Не девушка, а пятьдесят оттенков фырканья! А я подумал: надо как-нибудь очень аккуратно, не светясь, узнать, этот ее Карпетянский жив еще вообще?

Персики, надо же. Вкусная штука, наверное.

Я спустился в столовую, заглянул в холодильник. Что ж, у нас было мясо, хорошая жирная трапсятина, в морозы гораздо полезнее всяких там персиков-шмерсиков. Правда, сырое. Чтобы сотворить из него что-нибудь действительно вкусное, нужно не меньше часа, а лучше полтора-два, а у меня всего полчаса.

Были стейки из криля, самый примитивный вариант: сунул в гриль, пять минут и готово. И огромная кастрюля фирменного шурум-бурума от Мамочки. То есть как-то это безумное блюдо называется на крионском, я даже примерно помню, как, но повторить вслух не возьмусь. Двадцать два слога, три ударения, к тому же возможны варианты в зависимости от того, какие добавлены овощи и травы. Так-то в основе — рубленая трапсятина и лапша, но почему-то каждый раз получается что-то разное. Но вкусное.