Книга На пороге неба. Часть Вторая, страница 159 – Елена Янук

— Уговорила… Буду ходить хмурым и грустным, — криво усмехнулся я.

— Нет, будешь ходить, насмешливо улыбаясь, как и всегда. Эта боль будет внутри… Долгие годы сожалений… прикасаясь к любой подлости и злу, ты в каждом поддонке будешь видеть себя, вспоминая, как творил похожее!

— Бесконечно?

— Нет, и это кончится.

— А что с моей… женой? Что ждет нас?

— Не знаю… Все зависит только от ее решения.

— А как же твои предсказания? — криво усмехнулся я.

— Они ничего не стоят, пока она не решит для себя, что может простить Игнира, ради любви к Армину.

— Бред какой-то! Глупо делить целое! — Я с гневом отодвинул опустевший кувшин. — Я понимаю, за что ненавидят Светлых!

— Дело не в Светлых, Армин! Свет никогда никого ни неволит. Только личный выбор. Ее личный выбор. Твой личный выбор…

Эта тема меня волновала мало, я прервал ее вопросом:

— Что значила последняя строка в твоем письме? Две первые я понял правильно.

— Что хватит себя обманывать. Пора глядеть на жизнь честно.

— Что? О чем это ты? — с досадой поинтересовался я.

— О том, что ты до сих пор себе лжешь. То и дело у тебя всплывает мысль, что ты, будучи темным, был умным сдержанным и спокойным. Контролировал свою жизнь и чувствовал себя ней как хозяин.

— И что? Так все и было! — с неприятием в голосе отозвался я.

Хиль хмыкнула.

— Вовсе не так все было! Ничего ты не контролировал. Бренн воровал у тебя под носом, и не только еду и золото, но и важнейшие артефакты! Спелся за твоей спиной с Темными. Однако ты по своей гордыни был так уверен в себе и своей магии, что и мысли не допускал, что тебя кто-то из этих презренных может обмануть. А это делали все: повар, Смутчин, ученики и даже Сереньдин.

— И? — подняв брови, холодно вопросил я.

— Хватит лгать себе! Никакого покоя у тебя тоже никогда не было. Тебя задела насмешка темного Вигга, он зацепил твое самолюбие и с того момента ты постоянно наращивал силу, чтобы стать сильнее всех Темных. А едва увидел ребенка, превосходящего тебя по мощи, окончательно потерял остатки покоя. Сам вспомнишь или напомнить, сколько ты ночей провел без сна, готовый растерзать ее за то, что крошка Айонель превзошла тебя по силе? Это чувство называется завистью. Не знал? Ты терзался им, пока не пришел к мысли, что надо не просто убить ее, а с пользой, дабы перенять магию. Вспомни, тогда ты на годы потерял покой из-за жадности. Так что никакого покоя у тебя никогда не было! Это ложь…

— Чего еще у меня не было? — устало отозвался я.

— Да много чего… ты был слеп, прежде всего, ты думал, что спасал детей от рабства, а в своем эгоизме создал для них муку еще страшнее и не потому, что был так жесток, или глуп, нет, а потому, что был равнодушен. Не лги себе. Именно гуляя и общаясь с Айон и братьями, ты впервые познал блаженство покоя и радости. Этот год ты прожил просто, сердечно и мирно, принося радость себе и окружающим, а не «глупо и хлопотно непонятно, потратил время непонятно для кого», — процитировала она меня дословно. Значит, и мысли читает…

А Светлая все не унималась:

— … Вот потому, тебе сейчас больно, а не потому, что потратил время непонятно на что…

Я молчал. Соглашаться не хотелось, но зерно истины в ее рассуждении было.

— Ой, вот же… забыла, зачем пришла. Тут у твоей единственной родни скоро праздник. Да… бал-маскарад. Надо забежать, именинницу поздравить. День рождения у девушки как-никак. Подарки там… и прочие радости. Сам понимаешь.