Книга Волшебство, страница 53 – Елена Янук

— В общем, для нас это уже неважно. Что будем делать теперь?

Скривившись, как от кислого, я сказала:

— А что мы можем сделать? Пока будем ждать и наблюдать. — Тут я посмотрела на свои руки, покрытые крошечными переливающими звездочками и, разглядывая их переливы в свете тусклого отблеска огня из очага, со смешком спросила:

— Я не представляю, что ты со мной сделала, что Бредис в упор меня не узнал!

— Для этого и старалась. Жаль, зеркала нет. Будь я художником — зарисовала бы этот узор. Так удачно получилось!

Но меня волновало другое:

— Смыть это все сможем? Или само исчезнет? Как я в таком виде домой пойду?

— А ничего смывать и не нужно, краски продаются со специальным платком, прикладываешь к лицу, и все исчезает… — Фи порылась в раскиданных на кровати вещах и кинула мне обещанный платок.

Краски я снялись на удивление легко, но вот с покрывалом в волосах пришлось повозиться.

Перед балом мы с Фиалкой долго думали, как скрыть мои грубо обкорнанные волосы и, наконец, придумали: гладко зачесав мокрые пряди, покрыли их золотистым кружевом, закрепив сверху шелковыми бантиками на шпильках.

Вот теперь эти самые бантики надо было вынимать. Ворча, я медленно достала украшения и с легким сожалением стянула покрывало. Оно так приятно двигалось в такт моим шагам, что снимать его не хотелось.

Со вздохом сожаления я сложила все украшения на кровать Фиалки, зная, что позже она все аккуратно упакует в своем сундуке.

Пока я стягивала платье и надевала мужскую одежду, Фи успела развести огонь, заварить компот и согреть жареные овощи на ужин. Но я от всего отказалась, нежно на память погладила кремовый шелк своего единственного нарядного платья и унеслась домой.

Надо было предупредить Марту и Андро о войне.

Застав Марту на кухне, я первым делом вынула из кармана припрятанные для нее конфеты и смущенно сунула их ей в ладонь:

— На… это тебе… вот на празднике прихватил, их там много было.

Марта несколько секунд удивленно разглядывала угощение, потом обняла и прижала к своей груди мое вмиг залившееся краской смущения тело, и ласково погладив по голове, со вздохом сказала:

— Ах ты… душа-человек, спасибо, что помнишь о старушке.

Смущенно избегая ее ласк, я вырвалась и проворчала, что никакая она не старушка, и чего столь замечательного в горсти конфет?

Тут с воплем распахнув дверь, в кухню влетела взмыленная повариха. Чепчик набок, волосы взлохмачены, длинный полотняный фартук сполз назад и волочится следом.

Мы с Мартой замерли в удивлении, Тыквиха, конечно, не образец утонченности, но в таком виде ее еще не видели. Размахивая котомкой размером с полмешка, выпучив глаза, она вопила:

— Эльфы в городе! Режут! Убивают! Война!.. Я побегу в лавку куплю копченный окорок целиком, и еще с десяток головок сыра, свечей и… Пока не все знают, надо купить, а то потом ничего не останется!

Когда эта суматошная баба, махнув котомкой как знаменем, унеслась закупать провизию, я обернулась к Марте, чтобы уточнить, что эльфы пока напали только на пограничную заставу. Но Марта сжавшись в комок, опершись головой о белую каменную стену кухни, почему-то горько рыдала.

— Марта, ну что ты… не плачь… — я растерянно мямлила, не понимая, что с ней происходит.

Она горестно покачала головой:

— Ты понимаешь… война… Война — это самое страшное, что может быть на свете!