Книга Жена на полгода, страница 37 – Ольга Иконникова

Она тоже, как и герцог, назвала меня сударыней, и маркиз сразу отреагировал на это.

— Ты должна называть мою жену «ваша светлость», Селеста!

Девушка покраснела еще больше и пролепетал:

— Разумеется, простите.

И в этот момент я почувствовала к ней что-то вроде жалости.

— О, когда мы дома в тесном семейном кругу, вы можете называть меня Айрис! —воскликнула я. — Какие могут быть церемонии между близкими людьми?

— Благодарю вас, ваша светлость! — откликнулась она и попросила разрешения выйти из-за стола.

После того, как удалилась и она, мы с маркизом, наконец, смогли удовлетворить свой голод. Повара в замке отменно знали свое дело — никогда прежде я не пробовала столь необычных и восхитительных кушаний. И поскольку за столом, кроме нас двоих, никого уже не было, я могла не стесняться и отдать должное каждому стоявшему передо мной блюду.

— О, надеюсь, мой аппетит не слишком вас шокировал? - я всё-таки чуточку смутилась, заметив, что маркиз наблюдал за мной с улыбкой.

— Нет-нет, дорогая, — усмехнулся он. — Я уже знал о вашей любви к пирожкам и запеченной рыбе, так что это не стало для меня сюрпризом. Не беспокойтесь — в замке достаточно припасов, чтобы вас прокормить. И, право же, мне уже поднадоели женщины, которые за обедом клюют как птички, а потом падают в обморок в самые неподходящие моменты. Надеюсь, вы не имеете обыкновения лишаться чувств при каждом удобном случае?

Я заверила его, что это мне не свойственно, и он снова хмыкнул — на сей раз одобрительно.

— Думаю, сегодня мы оба нуждаемся в крепком сне, поэтому, если не возражаете, отложим нашу первую брачную ночь на завтра. Никому не покажется это странным — всю вчерашнюю ночь я провел в горах, так что, полагаю, все будут считать, что она у нас уже фактически состоялась.

Я вздрогнула при этих словах, но потом вспомнила, что кровать в его спальне достаточно широка, и отважно кивнула.

До голубых апартаментов меня проводил слуга — иначе я непременно запуталась бы в этих бесконечных лестницах и коридорах. Камила помогла мне раздеться и принесла ночную сорочку — столь тонкую, что ее, наверно, можно было пропустить, сквозь мое колечко. И едва горничная, пожелав мне спокойной ночи, удалилась, я провалилась в крепкий сон.

Утром я проснулась от того, что что-то мягкое и пушистое плюхнулось на мою подушку. И прежде, чем я успела испугаться, оно приветственно сказало «мяу».

Это был кот — серый, с белой манишкой и белыми лапками. Его окрас был столь аристократичен, что я невольно подумала о том, что другого, менее изысканного, питомца, наверно, в таком месте держать бы и не стали.

— Доброе утро! — сказала я, и кот доверчиво потерся о мою руку.

А я уже ругала себя за беспечность — если кот беспрепятственно смог зайти ко мне в спальню, значит, этом мог сделать и кто-то другой. Как я могла не запереть дверь перед сном?

— Ой, ваша светлость, простите! — в комнату вошла бледная от страха Камила. —Это я недоглядела! Я совсем забыла о Лалике!

— Ничего страшного, — улыбнулась я. — Мы с ним уже почти подружились.

— Это кот мадемуазель Селесты, — принялась рассказывать горничная, помогая мне надеть шелковый халат. — Но он так быстро привык к этому дому, словно здесь родился. Разгуливает где хочет, и никакие двери его не останавливают. Однажды и к нам, в комнату прислуги ночью забрался. Знали бы вы, ваша светлость, как я испугалась! Здесь и без того страшно по ночам!