Книга Жена на полгода, страница 81 – Ольга Иконникова

Герцог Лефевр вскочил со своего места, подбежал ко креслу, в котором сидел маркиз.

— Значит, это — не ваша дочь? Но как вы поняли это?

По губам Вебера пробежала робкая улыбка.

— Видите ли, господа, у моей дочери была небольшая особенность, которую она тщательно скрывала — из-за глупой шалости в детстве она лишилась мизинца на левой ноге. Она чуть прихрамывала, но это было почти незаметно. Об этом никто не знал, кроме самых близких людей, поэтому не удивительно, что и сейчас на это не обратили внимания. Но у женщины, что лежит в той комнате, на ногах были все десять пальцев.

— Но Ренуар-то должен был это знать! — воскликнула я.

Как бы ни стыдилась Абелия этого своего недостатка, скрыть его от собственного мужа она наверняка бы не смогла. Это могло быть незаметным, когда она была одета и обута, но в спальне... При этой мысли мои щеки запылали, и я отошла в сторону, боясь, что кто-то это заметит.

— Думаю, лорнет и платье отвлекли его внимание, — предположил Вебер. — На ногах у этой женщины были чулки. Ему и в голову не могло прийти, что это — кто-то, другой. Я же... Я до последнего цеплялся за надежду, что это — не Абелия, а потому, когда месье Тьери спросил меня, не было ли у моей дочери каких-то, особенностей, по которым ее можно было бы опознать, сказал о ее мизинце.

Мне показалось, что теперь ему было куда легче дышать, чем пару часов назад, когда он только прибыл сюда.

— Но с чего бы какой-то девице надевать платье ее светлости и брать ее лорнет? —месье Дюпон первым вслух задал тот вопрос, который мысленно задавали все мы.

— И кто она вообще такая?

Маркиз развел руками:

— А вот с этим уже пусть разбирается следователь. Прошу простить меня, господа, но я вынужден откланяться. Волнения этого дня подействовали на меня слишком сильно, и, боюсь, я уже не в состоянии здраво рассуждать.

Герцог помог ему подняться и велел Барруа подать карету его светлости.

Когда маркиз удалился, месье Дюпон повторил свой вопрос, но ни у кого из присутствующих не было на него ответа.

— Это какая-то глупая шутка, — тихо сказала мадемуазель Ганьер. — Возможно, Абелия хотела кого-то разыграть, а когда всё зашло слишком далеко и закончилось печально, то она испугалась и сбежала?

Это было вполне разумное предположение. Может быть, первая жена его светлости хотела таким образом замести следы? Она собиралась сбежать с другим мужчиной, а чтобы ее не искали, сделала так, чтобы все подумали, что она мертва.

Но нет, в этой версии многое не сходилось. Если бы тело обнаружили сразу, а не спустя столько лет, никто не принял бы другую женщину за Абелию.

Разве что в ее действиях изначально не было злого умысла. Возможно, то, что планировалось как милая шутка закончилось печально в силу какой-то, случайности. Абелия хотела устроить розыгрыш, но потом с женщиной, которая должна была играть ее роль в каком-то маскараде, что-то случилось, и Абелия, испугавшись, что ее обвинят в смерти той женщины, вынуждена была сбежать.

У меня было множество предположений, но каждое из них имело свои изъяны, а обсуждать их с кем бы то ни было в этой гостиной я не собиралась. Возможно, я поговорила бы с Даниэлем, будь мы одни, но даже он вряд ли сумел бы ответить на мои вопросы.

Впрочем, когда я вышла из комнаты, именно месье Томази пошел вслед за мной.