Книга Забираю вас себе!, страница 1 – Тина Солнечная

Плеть легла в мою ладонь с пугающей естественностью — будто это продолжение моей руки, привычное, родное, как дыхание. Я знала этот вес, знала, как скользит под пальцами тёплая, гладкая кожа рукояти.

Я держала её тысячу раз.

Не я.

Она. Но всё же...

Воздух дрожал от напряжения, густого, как перед грозой. Мужчина стоял на коленях передо мной, опустив голову, покорно подставляя спину под удар. Я ощущала его страх, его ярость... и свою власть над ним. Чужую власть. Горькую, приторную, от которой хотелось закричать.

Глаза. Пожалуйста... только не смотри на меня…

Но он поднял голову. Серые, холодные, колючие, как лёд, глаза впились в меня с такой ненавистью, что ею можно было бы резать кожу не хуже плети.

— Считай, — сорвался с моих губ голос, хищный, бархатисто-властный, наполненный тем сладострастием, от которого внутри меня всё сжалось.

Я не хотела этого говорить. Не хотела даже дышать в такт этой жестокости. Но я, как всегда, оставалась пленницей — запертой в теле, что подчинялось не мне, в ловушке кошмара, который с каждым разом казался всё реальнее.

— Один, — хрипло отозвался он.

Плеть со свистом рассекла воздух и с хлёстким, мясистым звуком опустилась на его спину. Кровь вспыхнула на коже ярким алым цветом, смешалась с потом и медленно потекла вниз по идеальному изгибу мускулов.

Красивая картина для чудовища. Омерзение для человека.

Господи... за что? — я зажмурилась внутри себя, пытаясь не чувствовать того извращённого удовольствия, что разливалось по груди томным жаром. Липким, сладким, как мёд, отравленный ядом.

— Два, — глухо.

Я знала этот сценарий наизусть. Видела его десятки раз. Сперва сломается тело. Потом — гордость. А затем... она заставит его ползти, молить, а сама только усмехнётся, наслаждаясь каждой секундой чужого унижения.

Нет... только не снова... Я больше не вынесу...

Я зажмурилась, как будто могла спрятаться от происходящего, укрыться в темноте собственного сознания, где нет ни плети в моей руке, ни крови на мраморном полу, ни его взглядов, полных такой яростной ненависти, что от них холодом обожгло до кончиков пальцев. Но в этот раз что-то вспыхнуло. Ярче солнца, болезненнее раны. Словно вся моя душа вдруг взорвалась криком, который невозможно было заглушить.

Эти сны были со мной столько, сколько я себя помнила.

Первый раз — шесть лет. Детский плач среди ночи, дрожь и непонимание, почему я вижу девочку с ледяным взглядом, топчущую игрушки и смеющуюся над чужими слезами. Тогда я думала — кошмар. Просто игра разума. Но сны возвращались. Редко, но метко. Каждый раз, унося меня дальше по её жизни. По её тьме.

Не каждый день, нет. Иногда раз в месяц, иногда и реже, давая ложную надежду, что всё позади. Но стоило только забыть — и я снова оказывалась там, запертой в теле той, чьё лицо знала слишком хорошо, чтобы отрицать очевидное.

С каждым сном она становилась старше, а её жестокие забавы — изощрённее. Сначала слуги. Потом животные. И, наконец, рабы. Подарок для той, кем я была в этих снах.

Я не могла ничего изменить. Лишь была внутри нее, смотрела ее глазами, немой свидетель чужой тьмы, ощущая мерзкое, липкое удовольствие, с которым она наблюдала за чужой болью. Оно пульсировало внутри, словно ядовитый мёд, от которого не было спасения. Я ненавидела её. Боялась себя. Боялась, что однажды уже не смогу сказать, кто из нас настоящая.