Книга Забираю вас себе!, страница 4 – Тина Солнечная

Роскошь тут соседствовала с насилием так естественно, словно иначе и быть не могло.

Я двигалась наугад, стараясь идти уверенно, как бы шёл тот, кто привык приказывать. Но сердце предательски колотилось, стоило мне услышать шаги — далеко, в другом крыле дома. Пока никто не пересекался со мной, но я знала — долго так не продлится.

Поворот за поворотом открывали передо мной новые коридоры, такие похожие друг на друга, что я начала терять ориентацию. Тёмное дерево панелей, ковры с замысловатыми узорами, тяжелые портьеры, скрывающие окна. Всё выглядело так, будто здесь всегда царит сумрак, даже среди бела дня.

На одном из столиков я заметила вазу с увядающими цветами. Лепестки уже осыпались, но никто не спешил заменить их свежими. Отличный повод выпороть одного из слуг. Это мысль ворвалась в сознание сама собой и я поспешила прогнать ее так быстро, как смогла.

Проходя мимо одной из дверей, я мельком заглянула внутрь — комната для приёмов. Пышная мебель, камин, и... кандалы, аккуратно висящие на стене, как декоративный элемент. Я поспешила пройти дальше, стараясь не задумываться, кого здесь «принимали». Благо воспоминаний из этой комнаты у меня не было.

Наконец, впереди показалась та самая дверь. Тёмное дерево, кованая ручка в форме змеи и знакомое предчувствие. Я видела её раньше. Это была она — спальня.

Я глубоко вдохнула, собираясь с духом, и толкнула дверь.

Комната встретила меня той самой роскошью, что всегда прятала под своим дорогим покрывалом ледяную суть хозяйки этого тела. Просторная, утопающая в бархатах и шелках, она больше напоминала зал для поклонения, чем место для отдыха — здесь всё кричало о власти и превосходстве. Высокая кровать с тяжёлым балдахином, резное изголовье, украшенное змеями, сплетающимися в мрачном танце вокруг чужой шеи — напоминание о том, кто здесь охотник, а кто — вечная жертва. Стены, затянутые дорогими тканями, скрывали холод камня, а где-то между ними расставлены зеркала — те самые, в которых Лея с нескрываемым удовольствием разглядывала своё отражение, наблюдала за изгибами собственного тела и за тем, как у её ног, опустив головы, стояли рабы, не смеющие даже дышать громко в её присутствии.

Я скользнула мимо одного из таких зеркал, поймав на секунду своё отражение — то самое лицо, что всегда смотрело с равнодушной надменностью, в котором не было ни эмоций, ни жизни. Я отвернулась, не в силах вынести этого взгляда, и в тот момент скрипнувшая дверь вернула меня в реальность, заставив сердце ускорить свой бег.

Он вошёл бесшумно, словно тень, уверенно пересёк комнату и опустился передо мной на одно колено с той грацией, что появляется у мужчин, которых слишком долго ломали, но так и не добили окончательно. В его руках лежала плеть — изящная, словно созданная не для боли, а для изысканной игры, где каждый удар — это наслаждение для одного и испытание для другого. Он протянул её мне, не поднимая взгляда, и я почувствовала, как ледяной ком сжимает горло.

— Настало время вечернего ритуала, Лея, — прозвучал его голос, ровный и спокойный, как будто речь шла о чашке чая перед сном.

Медленно, почти машинально, я взяла плеть, ощущая под пальцами знакомую теплоту отполированной кожи, и только тогда позволила себе рассмотреть его по-настоящему. Он был воплощением мужской красоты, той, что обжигает взгляд и оставляет след в памяти. Широкие плечи, идеальные линии мускулистого тела, на котором каждая мышца словно была выточена рукой мастера. Светлая ткань на его бёдрах лишь подчеркивала силу и опасность, скрытую под покорной позой. Чёткая линия подбородка, чуть сжатые губы, от которых веяло сдержанной яростью, и глаза… пустые, выжженные до самого дна души.