Книга Забираю вас себе!, страница 138 – Тина Солнечная

— Я знаю, мышонок.

— Почему ты так меня называешь? — спросила я тихо, уткнувшись носом ему в грудь.

— Тебе не нравится?

— Нравится. Просто непонятно.

Он чуть усмехнулся.

— Потому что ты такая милая. Тебя хочется приласкать, прижать к себе, спрятать… Вот и пришло в голову. Если хочешь, перестану.

— Нет, не надо. Мне нравится.

Небольшая пауза.

— А я… нравлюсь тебе? — тихо спросил он, почти шёпотом.

Я подняла взгляд и встретилась с его глазами.

— Да, Том. Очень.

Он не ответил. Просто медленно наклонился ко мне — и наши губы встретились. Его поцелуй был тёплым, нежным, сдержанным, как будто он боялся спугнуть что-то важное. Я прижалась к нему крепче, отвечая с такой же осторожной нежностью.

Но тёплая нежность не могла продолжаться вечно.

Стоило мне чуть приоткрыть губы, как он тут же углубил поцелуй — стал жаднее, жёстче. Его ладони прижались к моей талии, и я почувствовала, как он будто пытается впитать меня в себя, слиться плотнее, ближе.

Я застонала тихо, едва слышно, и это будто сорвало с него остатки сдержанности. Он развернул меня так, чтобы я оказалась у него на коленях, и накрыл мои губы снова — уже с жаром, с огнём, с желанием, которое он больше не пытался прятать. Его язык нашёл мой, поцелуй стал влажным, глубоким, абсолютно бессовестным. Внутри у меня всё затрепетало, свело живот, сердце колотилось где-то в горле.

Его пальцы легко прошлись по моей спине, скользнули под тонкую ткань сорочки, изучая кожу. Я задохнулась и прижалась к нему сильнее, чувствуя, как пульсирует между нами нечто большее, чем просто страсть.

— Таша, — прохрипел он, чуть отстраняясь, чтобы вдохнуть воздух, но не отпуская меня. — Ты понятия не имеешь, как сильно я этого хотел.

— Может, и имею, — прошептала я и сама потянулась к его губам.

Он усмехнулся в поцелуе, и всё, что было мягким и нежным, обратилось в жаркое, захватывающее, увлекающее за собой с головой. Его ладони сомкнулись на моей талии, он прижал меня к себе, как будто боялся, что я исчезну.

Он дышал тяжело, поцелуи становились всё глубже, горячее, словно он хотел утонуть во мне, и утащить за собой.

Его руки будто зажгли мою кожу — жарко, властно, требовательно. Он не спрашивал разрешения, но и не был грубым. Всё было слишком естественным, слишком правильным, будто именно так и должно было быть между нами. С каждой секундой он терял остатки самообладания, и я — вместе с ним.

Когда ткань между нами исчезла, я даже не успела смутиться. Томрин смотрел на меня так, будто видел впервые. Глубоко. Почти благоговейно. И — голодно. Его ладони трепетно провели по моим рёбрам, скользнули вниз, исследуя и запоминая, как будто каждый мой изгиб был важен.

— Ты такая… светлая, — выдохнул он, и я поняла, что он не о коже и не о волосах. — Я и не знал, что могу желать кого-то так.

Я потянулась к нему, целуя шею, плечи, ощущая, как дрожит подо мной его тело. Вскоре между поцелуями не осталось пауз. Только дыхание, стоны, прикосновения — и жар, разгорающийся в центре наших сплетённых тел.

Он хотел меня, а я хотела его. Я чувствовала наш общий голод и с удовольствием подалась, когда он приподнял мои бедра, насаживая на свой член. Я застонала, принимая его полностью и слегка прогнулась назад от этого приятного ощущения, когда внутри все растягивается под его размер.