Книга Тайна доктора Авроры, страница 115 – Александра Федулаева

С садом мы начали в первую очередь. Я хотела, чтобы к нашему отъезду в Элдермур он уже обрёл своё направление и форму. Садовник, мистер Уэйнрайт, оказался не самым разговорчивым человеком, но с пониманием отнёсся к моим идеям. Сначала он с сомнением хмыкал, когда я начертила палкой на гравии границы теплицы. Ему больше нравились розы и декоративные кусты. Но когда я объяснила, что хочу выращивать шалфей, зверобой, календулу, лаванду, тысячелистник и душицу, и что всё это будет использовано для лечения людей, он просто кивнул и велел мальчишкам из помощников копать траншею под фундамент.

Теплица быстро расширялась. Деревянные стены обтягивала парниковая бумага, внутри стояли стеллажи, и система полива была тщательно продумана. Мы с Бетси высаживали ростки в ящики, а Элла, привыкшая к кухонной работе, без раздумий взялась за зимний сад. Там, ближе к южной стене, мы выделили пространство под многолетние культуры. Я заказала доставку тёплых ящиков, подстилок, а потом, с великим удовольствием, пересаживала туда корни валерианы, девясила и коровяка.

Я знала каждое растение также хорошо, как своё имя. Это удивляло меня, ведь раньше я могла уверенно отличить кактус от ромашки, но на этом мои знания о растениях заканчивались. Видимо, с новым телом ко мне пришли и эти способности.

Небольшое строение возвели всего за пять дней. В неё мы пересадили мяту, ромашку, лаванду, тимьян, шалфей, а также редкие кустики алтея и иссопа, которые я бережно выкопала и пересадила в горшочки. В углу теплицы я настояла оставить место для ящиков с землёй под рассаду — когда настанет зима, а потом появятся первые весенние лучи, всё должно быть готово заранее. В зимнем саду, куда стеклянный потолок пускал мягкий рассеянный свет, я выбрала участок вдоль стены и огородила его невысокой деревянной перегородкой. Там высадили алоэ, мирт, эхинацею и брусничный куст. Воздух в этом закутке был тёплый и влажный, растения там чувствовали себя почти как в оранжерее.

По вечерам я перебирала старые тетради и записи, которые остались от матери. Они пахли лавандой и чернилами, были покрыты аккуратными строчками, и каждая страница напоминала мне, почему я делаю всё это.

* * *

Когда Сеймур ездил в город на осмотры к доктору Лэнгтону, я сопровождала его. Он не настаивал, но и не возражал. Я же считала своим долгом быть рядом. Порой он кашлял до хрипоты, и это пугало меня куда сильнее, чем все его сдержанные взгляды и холодные слова.

Во время одного из визитов в больницу я решилась заговорить с доктором.

— Простите, доктор Лэнгтон, — сказала я, когда мы оказались одни у окна. — Позвольте сделать несколько замечаний. Я не специалист в медицинской архитектуре, но даже мне видно, что здесь слишком много хаоса в расположении палат. Мужчины и женщины лежат беспорядочно, а женщины с детьми разделены. Это неправильно.

Он, пожилой джентльмен с сединой в висках и вечно запачканными манжетами, выслушал меня с вниманием.

— И что бы вы предложили, миледи?

— Отделить. Женщины должны быть ближе к детским палатам. Мужчины — в другом крыле. Столовая должна иметь разделение, чтобы каждый пациент по табличке знал, куда ему сесть. Иначе — хаос и постоянные вопросы.

Он кивнул, даже записал что-то в блокнот.

— Вы правы. Совершенно правы. А вы не хотите взять часть ответственности на себя? Больнице нужно руководство, на которое можно положиться. Особенно это касается детского отделения. Мы почти готовы выделить отдельное здание, если вы… согласитесь.