Книга Ни слова, господин министр!, страница 87 – Наталья Варварова

Я все же верила, что он преувеличивал. Не потому, что не считала темную магию сына проблемой (я так с ней сроднилась, что не замечала). Просто была уверена, что на случай непредвиденных всплесков у Родерика тоже предусмотрена защита. Конечно, это не делало всю эту ситуацию более простой.

Еще раз заверила Конрада, что и в качестве тренера полностью ему доверяю. Раз Дейв дал свое согласие, то чинить препятствия — это лишний раз конфликтовать с сыном. Даже сейчас он не торопился ко мне рассказывать о своих сложностях, а насупился и предпочитал отмалчиваться.

Он признал, что его магия вызвала вчерашний переполох… И все. Безропотно сдал кровь для определения концентрации тьмы. Заявил, что Родерик нормальный мужик… и больше никаких пояснений я не дождалась.

В таких ситуациях многие родители начинали давить, требовать откровенности. Я же привыкла, что мальчик приходил сам в тот момент, когда ему это требовалось. В общем, только время покажет, правильно ли я вела себя с Дэйвом.

Думаю, он тоже отдавал себе отчет, что лучшего учителя, чем Родерик, нам не найти. Все в Фересии знали, что именно он занимался с Эдвардом и Лиамом, сыновьями Стефана. Официальных заявлений о наличии в них темной искры не было, однако это ни о чем не говорило.

Важной вехой считалось наступление шестнадцати лет. До этого маги оставались детьми. К ним старались не привлекать внимания, аргументируя тем, что потокам должно устояться, а дару — укрепиться.

Князь на прощание легонько провел пальцем у меня за ухом. Я уже выяснила, что там чувствительная зона. Опешила на секунду, — одернуть — не одернуть? — но он уже вышел во двор. Раньше он никогда не позволял себе ничего подобного. Впрочем, наши отношения годами сводились сначала к дразнилкам, а затем к гляделкам.

В конце концов, если нас заметят ученицы, то такие невинные прикосновения лучше, чем поцелуи. Родерик как будто взял за правило больше не сдерживаться… Или он тем самым приручал меня постепенно?

Умом я понимала, что проигрывать пари ему сейчас нельзя. Нарушать магические клятвы значило ставить себя под удар. Тем более что условия задал не кто-нибудь, а Стефан. Но как я поведу себя, если мы с Родериком зайдем дальше, чем до этого?

Из тех познаний в медицине, что у меня имелись, следовало, что последствия физического насилия вкупе с ментальными увечьями лечились долго и тяжело. В моем случае все усложнялось из-за того, что я не могла составить полную картину и, следовательно, принять случившее в своем прошлом. Мамины таблетки и порошки Зеркиса лишь снимали рецидивы.

Я и сама рассматривала вариант обратиться к ментальному магу, но тогда под угрозой оказались бы тайны королевской семьи. Подумать только, много лет жила в страхе, что Родерик узнает правду и погибнет, выступив против Его Величества — а братья все равно сцепились за моей спиной. Еще до того, как я открыла рот. И теперь на менталисте настаивал Родерик.

От себя не уйти. Пережитое сделало меня ущербной как женщину. Я знала, что муж нуждался и в этой стороне отношений. Знала, что не ходил налево. Однако мои потуги стать ему спутницей не только за столом, но и в постели заканчивались жесточайшими приступами.

Говард был полной противоположностью Стефану, да и Родерику тоже. Он видел, что мне тяжело, не приставал, не принимал «нет» за женское кокетство. Когда он сообразил, что от тесных объятий я деревенею и начинаю заикаться, то заменил их на поцелуи или пожатия руки.