Книга Станешь моей истинной!, страница 84 – Лана Воронецкая

Я не просто представляла, казалось, что это именно его рука снова хозяйничает там, где не положено. Совсем нехорошо. Хорошие девочки не ведут таких разговоров с мужчинами. Хорошие девочки не позволяют им залезать под юбку. Я со всей силы сжала бедра, пытаясь подавить смущение. А получила яркую волну разрядки, прокатившуюся по телу.

Я громко простонала от нахлынувшего удовольствия, судорожно втягивая воздух открытым ртом. Как же мне было хорошо… От боли не осталось и следа.

— Мне тоже очень хорошо, моя девочка, — промурлыкал ректор и я услышала, как заурчал его дракон.

Моя драконица заурчала в ответ.

— Ничего не бойся, маленькая. Мы вас отследили. Я скоро заберу тебя. И сделаю своей истинной. Чтобы мысли в твоей голове не возникало больше, что твоим истинным может оказаться кто-то другой.

Магинечка, Елена! Он подслушал?

В этот момент зазвенели разбитые окна, усеяли пол россыпью мелких осколков. Стена с оконной рамой вспыхнула искрами, пошла силовыми волнами от пола до потолка.

__________________________________________

А ЕЩЕ АНОНС!!!!! ИСТОРИЯ ПРО РЕКТОРА И ЭДНУ ДВИЖЕТСЯ К ФИНАЛУ. ВЫКЛАДЫВАЮ КАЖДЫЙ ДЕНЬ))) ПИШУ БЫСТРО, УВЛЕКЛАСЬ СЮЖЕТОМ БЕЗУМНО.

И МНЕ ХОЧЕТСЯ ЕЩЕ))) БУДЕТ ЛИ ВАМ ИНТЕРЕСНО ПРОЧИТАТЬ В ТОМ ЖЕ СТИЛЕ/РУСЛЕ/ МИРЕ. ДУМАЮ СЛЕДУЮЩУЮ ИСТОРИЮ С КЕМ-НИБУДЬ ИЗ ГЕРОЕВ АКАДЕМИИ ДРАГОН. У ВАС ЕСТЬ ПОЖЕЛАНИЯ? КИНЬТЕ КОММЕНТИК))))))

ПОСМОРИМ, СОВПАДАЮТ ЛИ ВАШИ ЖЕЛАНИЯ С МОИМИ ПРИКИДКАМИ)

ОБНИМАЮ ❤️❤️❤️

Эдна Корвейн

— Господин Луцер, я сейчас взорвусь изнутри. Я больше не могу, — сознание норовило уплыть, темнота подкрадывалась, окружая непроницаемой стеной.

— Можешь, — голос ректора стал отчетливее. — Я с тобой. Расслабься.

От низкого баритона в голове стало немного легче и получилось вдохнуть побольше воздуха.

— Умница, Эдна.

Он так произнёс мое имя, что по телу прокатилась волна, успокаивающая боль.

— Ещё… поговорите со мной.

— Моя хорошая девочка, — голос словно гипнотизировал, погружая в медитацию. — Девочка, моя, слушай мой голос.

Он говорит «моя».

Так говорит, как будто громко шепчет, с нежной хрипотцой в голосе. Агония отпускает, а крупная дрожь, которая сотрясала изнутри уменьшается и постепенно перерастает в мурашки, разбегающиеся по телу волнением и удовольствием.

— Умничка моя. Чувствую, боль уходит.

Ректор словно забирает ее себе, а взамен тело наполняется теплом, тлеющим изнутри, которое постепенно, с каждым новым словом перерастает в жар.

— Эдна, помнишь, что я делал с тобой прошлый раз, когда тебе было плохо, моя маленькая?

Жар вспыхивает уже знакомым возбуждением. Тем, которое мне пришлось испытать в объятиях ректора на полу в комнате Асгара. Закусываю нижнюю губу. Очень приятно, но очень стыдно вспоминать.

— Нам надо повторить. Надо выпустить скопившееся напряжение, моя маленькая.

Баритон становится еще более хриплым, ректор шепчет:

— Помнишь мою руку на твоей ноге, прямо под юбкой?

Как он может про такое говорить? Смущение захлестывает так сильно, что я зажмуриваюсь, хоть и не вижу ректора, а всего лишь слышу мужской голос. И от смущения моё возбуждение только усиливается. Ведь, я прекрасно помню его руку на своей ноге.

Прекрасно помню, как она скользила выше, и выше …ой, об этом стыдно вспоминать.

Зато ректору Луцеру совсем не стыдно. Он горячо шепчет и озвучивает всё то, о чём неприлично даже думать.