Книга Стихийница, страница 4 – Екатерина Боброва

Нет, так-то интересно, чем стихиям не угодила маленькая девочка. Или ее родители. Да, мало ли причин для конфликта?

Принц медлил. На лице не было написано ровным счетом ничего, но выдавали глаза и та мука выбора, которая в них отражалась.

— Посмотрите еще раз… У нее на руках животное было… Белое такое. Пушистое. С длинными ушами, — и через силу, переступив себя: — Пожалуйста.

Горе многих ставит на колени. Ломает гордость. Заставляет унижаться ради того, кто дорог.

Герхан с тоской ощутил себя слишком трезвым, чтобы отказать.

Вгляделся. Память ответила звенящей пустотой. Как и воображение. Белый пушистый зверь? Смешно.

— Вы не там ищите, — расщедрился он на совет. Уловил ответное понимание во взгляде… Стихии. Надо начинать с них. И принц отступил, смиряясь с неудачей.

— Я все же оставлю вам снимок.

Крохотная надежда. Сделать хоть что-то.

Зачем?

Герхан не любил детей, стараясь их не замечать. Они для него: неудобный мусор, временами попадающийся под ноги. А потом из этого мусора вырастают дебилы или негодяи. Круговорот глупости и зла в природе.

За спиной захлопнулась дверь, отрезая его от яркого солнечного света. Холл погрузился в приятный полумрак. Герхан облегченно перевел дух. Слишком много внешнего мира. Надо запить.

— Мэтр, — испуганный шепот помощника нарушил вернувшуюся было гармонию, — три недели… Вы как раз тогда с тем приду… мастером Рошаном пили. Вас два дня не было.

Дурость заразна. Она проникает внутрь с воздухом, впитывается сквозь кожу, насыщает сомнениями, дарит неуверенность.

От одной только мысли, что он… магистр Исполинский, герой, победитель, признанный в трех мирах архимаг, в двух внесен в книгу почетных граждан и еще в одном — осужден пожизненно, мог стать пешкой в игре стихий, голова не просто зазвенела. Ноющая боль стиснула мозги, добралась до зубов…

Герхан сморщился. Сжал кристалл в руке, и фигурка девчонки пошла волнами.

— Заткнись! — гаркнул он помощнику, зашвыривая снимок в дальний угол, где уже валялось приличное количество хлама. И быстро, пока не стало хуже, стер из памяти девчонку, ее придурка-отца и стихии. Взглядом поискал лекарство от боли на столе в гостиной… не нашел. Даже пустые бутылки там не валялись. Видать Халь, испугавшись гостей, унес все на кухню. Придурок… Теперь придется идти туда самому.

— Подай мне… — он предпринял попытку договориться по-хорошему. Выразительно щелкнул пальцами. Халь вздрогнул. Судорожно ощупал лицо и отступил, быстро проговаривая:

— Так нету больше. Вы вчера все… Последние запасы. Изничтожили.

— Х-х-халь, — угрожающе протянул мэтр. Боль оживала, пробираясь глубже. Вот уже и в груди заныло. Там, где старый шрам. Потянуло в плече. По-глупому тогда стрелу схватил. Только идиоты верят, что раны можно исцелить полностью. Они все равно возвращаются с возрастом фантомными болями. И вот их снять ни одному целителю не под силу. Зато выпивка помогает… забыть.

Поднял руку и помощник, взвыв, рванул в сторону кухни. Через секунду хлопнуло окно. Удрал поганец. Только к вечеру теперь появится. Ну и темные с ним. Надоел. Хотя продержался дольше остальных.

Надо бы зайти в управление и сказать, чтобы больше не присылали нянек. Лучше бы выпивку отправляли, честное слово. И совершеннейшая глупость, что пьяный он не вменяем. Очень даже вменяем. Последняя жалоба была больше года назад. Но то убогое заведение само виновато. Нечего было пиво разбавлять.