Книга Мама для Совенка 2, страница 126 – Екатерина Боброва

Спросил и сам же ответил:

— Предсказуемость. Маску из нурлема надевали заговорщики восемьсот лет назад. И до сих пор надевают. Их не смущают остающиеся на лице следы нурлема, которые ничем не смыть. Не беспокоит, что их могут по ним отследить. Нурлем — символ беспристрастности. Отсутствия личной заинтересованности. Надев маску, они перестают быть собой, выходят за рамки государства, чтобы это самое государство спасти.

— Так проверьте всех, — щедро предложила Юля. Ее начало потряхивать. Нахлынули воспоминания. Заныли ладони. А в ушах зазвучал уверенный властный голос. И зашевелились сомнения — а станет ли его величество напрягаться ради ассары? Не поддержит ли он товарищей, желавших вышвырнуть Сoвенка из дворца?

— Всех, — горько усмехнулся Фильярг, — всех не пoлучится. Пламя доверяет короне. Корона доверяем тем, кто несет в себе пламя. Для проверки нужны основания.

Иными словами — у местного птичника иммунитет на обыски и преследование. И без одобрения короля их и пальцем тронуть не смеют.

— Но мы справимся.

Фильярг почувствовал ее состояние, обнял крепче, прижимая. Погладил по спине.

— Ничего не бойся. Все будет хорошо.

А в зале между тем нарастал гул встревоженных голосов.

— С чего вы взяли, что она пропала? Может, снова удрала из дворца? У девчонки никакого понятия об уважении.

— Пропала, пoверьте. Наставники внезапно отменили тренировки. Α где это видано, чтобы будущий Столп без причины прогуливал занятия? Безмолвным опять же запретили покидать дворец.

— И почему среди наследников мы не видим сейчас Шестого и Четвертого?

— Да и Седьмая не выходит из покоев. Моя племянница сама видела, что вчера у королевы были красные от слез глаза. Всем известно, как благосклонна она к ассаре.

— А ещё прошлой ночью патрули были подняты по тревоге. Искали кого-то.

— Так-то лунную деву. Голышом чародейка по Асмасу рассекала. Стыдоба. До чего дошел мир.

Юля спрятала лицо на груди у Четвертого, ощущая, как горят уши. Как много, оказывается, глаз следит за ней. Ну птичник. Ну, погоди. У кого-то точно мало дел. А еще было стыдно перед ее величеством. Заставила волноваться.

— Если не пропала, а мертва? — веско обронил кто-то.

И Юля замерла. Застыла, ощущая, как кровь обжигает морозная ярость. Да, это был тот самый голос. Похититель не стал изменять его. Да и не мог — камни кроме ментальной связи блокировали и иллюзию. А маску надел, чтобы отдать дань традициям. Сволочь.

— Это он, — прошептала, и Фильярг тут җе отреагировал.

— Тихо, маленькая, — погладил по спине, успокаивая, — он больше не сможет причинить тебе вред. Обещаю.

— Советник Второго тэората, — голос его величества легко перекрыл гомон птичника, — откуда такая догадка?

Птичник, ощутив сталь в голосе правителя, замер. На зал опустилась, затыкая говорливые рты, тишина.

— Логичность, ваша величество, — советник ни разу не смутился, — вы и сами знаете, скольким не по нраву пребывание чужачки во дворце.

— И вам в том числе? — с ледяной интонацией уточнил король.

— Я этого никогда не скрывал, — холодно подтвердил советник. Они точно обменивались невидимыми ударами. И тишина в зале стала вымораживающей.

— Тогда вы не станете возражать против проверки на лояльность короне?

Юля не видела советника, но понимала — отказ поставит его в положение виновного.