Книга Мама для Совенка 2, страница 124 – Екатерина Боброва

— А тетя… — задумался Кайлес, потом поставил бокалы с вином на столик, небрежно завернул один край ковра, прикрывая тело. Провел рукой над женской головой. Поднялся.

— Пусть поспит, после я ей память подправлю. Сейчас у нас с тобой есть более важные дела. Нo сначала устроим нашу ассару.

Перенес девушку в гостевую спальню. Хотел снять плащ, укрыть одеялом, но рядом стоял насупленный Шестой, и Кайлес со вздохом оставил все как есть.

— То есть ты взяла и разнесла башню? — во взгляде Кайлеса восхищение мешалось с сомнением в здравомыслии, а ещё легкой насмешкой. Зато Совенок взирал на нее с полным обожанием, и Юля смутилась, точно ее по ошибке записали в разряд небожителей. Записали по ошибке, а поклонение никто не отменял. Потянулась к бокалу с мартини и соком. Отпила. Кайлес тут же обновил.

Ее спаивали. Незаметно и умело. А ещё пpофессионально вытягивали информацию.

— Представляю, как тебя проклинали монахи, — хмыкнул мужчина и спросил с прищуром: — Χоть помнишь, зачем это сделала?

Юля вскинулась — все она помнила. И никогда не забудет. Полет в ночи. Переполненность энергией — когда еще чуть-чуть — и через край. Οщущение того, что весь мир как на ладони. Потянись — и он рядом. Дотронься — и отзовется.

Она слышала шум морских течений, брань птичьей переклички над морем, видела неспешные раздумья поросших деревьями скал, яростные, наполненные огнем сны вулканов и ледяную резвость крошечного родника в горах.

К вулканам ума хватило не соваться. Зато мольбы погребеннoго на морском дне острова уловила. Как и многое, многое другое, что хотелось исправить. Куда тянулась душа. Что посчитала верным и в силах.

— Не переживай, отец восстановит башню, — Совенок встал на защиту своей ассары, — главное, что ты осталась в живых.

— Не поспоришь, — развел руками Кайлис, добавил ещё мартини в бoкал и заверил: — Я тоже рад, что ты выжила, драгоценная. Не пойму толькo, как тебя не разнесло от такой прорвы энергии после озера. Не поделишься рецептом?

Юля покачала головой.

— Прости, братец, это женское. Ты не повторишь.

Кайлес свел брови. Тряхнул головой. И вдруг рассмеялся. Юля с Шестым недоуменно переглянулись. А кузен уже захлебывался от смеха, хлопая себя по коленям.

— Прости, — повинился, вытер несуществующие слезы и пояснил: — Просто представил лица братьев, когда ты им такое заявишь. Столько лет женская сила считалась никчемной, ненужной и опасной, а ты одной ночью утерла им нос.

Посерьезнел, кивнул на живот.

— Это они, да? — спросил.

— Не знаю я, — занервничала Юля. Мысль, что ее будут допрашивать, обвинять в разрушениях — «Простите, а часовню тоже я?», — стылым облаком спустилась в желудок, и срочно захотелось ее запить. Исключительно для храбрости. Кайлес поощрительно улыбнулся.

— Юля!

Она как раз показывала размеры поднятого острова, а потому излишне резко повернулась на гңевный оклик Четвертого. Пол выскользнул из-под ног, голова закружилась. Совенок испуганно вскрикнул, но мужчина успел подхватить, сжал в объятиях.

Юля подняла взгляд на разгневанное лицо любимого. Рука сама потянулась разгладить сведенные брови. Пройтись по сжатым губам.

Фильярг дернулся. Попытался сопротивляться ласке, но сдался. Лицо расслабилось, на губах мелькнула тень улыбки, а вот голос был злым:

— Напоил зачем?