Книга Сокровище для ректора, или Русалочка в боевой академии, страница 92 – Милена Вин

Он потоптался на месте, а после порысил вдоль загона, словно подразнивая запертых там лошадей. Словно крича: «Вот! Поглядите! Я свободен».

А он взаправду был свободен. Свободнее, чем какой-либо конь или я. Без узды и седла, статный, как королевская особа, большой и резвый, как я успела заметить, он наверняка тоже осознавал, что независим и, более того, настолько могуч, что никто не сможет подчинить его. Никто не сможет загнать его в этот загон или в стойло, в которое, мне почему-то казалось, он не сможет залезть из-за гигантских размеров.

Его свободе оставалось только завидовать. И мне, и лошадям, поднявшим морды и уставившимся на скачущее мимо них черное пятно.

Наверное, поэтому и было глупо стоять здесь и просто наблюдать. Это единственное, что я могла сделать по отношению к нему, — просто смотреть. Не думала же я загнать его в денник? Или, что еще хуже, попробовать оседлать?

Я усмехнулась от собственных мыслей, и в этот миг жеребец обернулся, не на шутку напугав меня. Будто услышал, что я смеюсь, хотя это было невозможно: находился он достаточно далеко, чтобы я успела, к примеру, спрятаться в конюшне.

Правда, когда он двинулся прямиком ко мне, все что я сделала — это задержала дыхание, не смея пошевелиться.

Конь замер напротив, а после вдруг коснулся носом земли, опустившись на одну ногу, и я резко выдохнула и задышала так, будто воздуха стало катастрофически не хватать.

Это выглядело не иначе, как попытка поклониться или же призыв сесть к нему на спину. Вероятно, второй вариант, поскольку он не двигался, все ждал, только голову чуть повернул, поглядывая на остолбеневшую меня черным глазом.

— Хочешь, чтобы я умерла от остановки сердца? — озвучила я вспыхнувший в эту секунду в голове вопрос. Снова спрашиваю, не особо надеясь на ответ. — Нет… — Шагнула назад. — Я не смогу.

Жеребец фыркнул, и я готова была поклясться, что этот звук был таким же хлестким, как обращение «Грант», которым бросается в меня магистр, когда зол и раздражен.

Чудно. Теперь я что угодно могу сравнить с поведением истинного, или самого его могу сравнить с кем угодно. Да еще и ищу связи там, где ее быть не должно.

— Можешь не стараться, — буркнула, по-прежнему опасливо пятясь. Остановилась, только когда уперлась в стену конюшни. — Ты не уговоришь меня на подобную авантюру… — Вопреки страху я улыбнулась. — Да и я не осмелюсь. Ну, возможно, лишь в том случае, когда буду уверена, что мне пора вернуться домой… Тогда ты прокатишь меня. В первый и последний раз.

Точно поняв все, что я наплела сейчас под давлением волнения, жеребец выпрямился и мотнул пару раз головой влево, туда, где простиралась река и узенькой нитью бежала к лесу.

Мне стало казаться, что между нами завязался своего рода диалог. Может, я вообразила себе всякое от скуки. Это могло быть правдой: я отличалась от сестер богатым воображением. Как-то в детстве, когда мне было от силы лет девять, нас учили держаться на больших морских коньках, способных двигаться со скоростью наземной лошади, но только под водой. Пока остальные с усердием пытались подчинить себе коней и удержаться в седлах, я уплывала от своего конька, которого представляла акулой, и боролась с ним. Он всегда выигрывал в этих схватках, прижимая меня к камням мощным хвостом. Тогда веселье заканчивалось: хвост прижимал так сильно, что становилось нечем дышать.