Книга Когда-то я была злодейкой, страница 20 – Лора Лей

— Так сказал мне поверенный Боулз, — подтвердила Лиззи. — Детали, думаю, он доложит позже, но отряд стражей уже отправился в монастырский пансион, как я понимаю, для обеспечения порядка при проведении розыскных мероприятий и сохранности обнаруженных доказательств.

Мать Изабель не ожидала проверки, поэтому многие важные бумаги господин Боулз нашел прямо на ее столе, и насколько я могу судить, дама пребывала в состоянии шока от обнаружения представителем власти компромата непосредственно в ее присутствии. Злилась, конечно, но молчала. Не знаю, как там сейчас обстоят дела… — отчиталась мисс Мортен.

— Так значит, даже из того, что успел найти Боулз и озвучить — Нокс, следует, что мои дочери могли стать и не монахинями вовсе, а… а… проститутками?! И ради этого я платил столько денег, восемь лет не виделся с ними, чтобы какая-то...гадина… — мистер Мортен не мог продолжать.

Он рванул воротник форменного кителя, затрещала ткань, пуговицы полетели в разные стороны, а мужчина заревел раненым зверем:

— Темпера-а-анс! Лиззи, приведи сюда свою ма… мою жену! Сию минуту!!!

Лиззи пожала плечами и отправилась выполнять приказ советника. Началось в колхозе утро!!!

* * *

Этот день в доме Мортенов был наполнен криками и руганью хозяев, женскими слезами, шепотками слуг и недоумением соседей, видевших, как уважаемый советник губернатора с грозным видом покидал верхом пределы усадьбы в компании охранника, а прислуга с озабоченными лицами затворяла ворота, после чего торопливо скрылась в доме. Ах, это так… загадочно и …щекотливо!

Елизавете Хмыровой было не до чужих измышлений: она приводила в порядок сестер предшественницы, а теперь — своих, и собственные мысли.

Мачеху попаданка вытащила из будуара известием о желании супруга ее срочно видеть и, несмотря на негодование и сопротивление Темперанс, буквально притащила-пригнала ту пред очи советника.

Миссис Мортен, в утреннем платье (читай — пеньюаре), без прически и макияжа, попыталась было выразить возмущение произволом падчерицы, но вид мужа свел ее рвение на нет.

Пристав Нокс, получив какое-то указание советника, к моменту присоединения старшей госпожи к «высокому собранию», уже покинул кабинет и особняк, поэтому «разбор полетов» проводился в узком семейном кругу.

Хмырова-Лиззи наблюдала за тем, как Николас Мортен отчитывал супругу и объяснял той «политику партии» на обозримое будущее, не вмешивалась в диалог супругов, не высказалась ни по одному пункту повестки дня (хоть и хотелось — даже не сказать, а отвесить кое-кому более красноречивого «леща»).

И только в конце бурных дебатов, более похожих на избиение младенца, то есть, мачехи, девушка задала единственный вопрос — где ее жемчуга и сервизы?

Это стало последней каплей в океане ненависти мачехи.

Добропорядочная леди визжала как свинья, ругалась как портовый грузчик, вываливала на обалдевшего мужа тонны оскорблений, копившихся годами притворства, приспособленчества, воровства и измен… О, таких откровений сэр Мортен не предполагал, как стало модно говорить в сетях ИНОГО времени, от слова «совсем»!

А Елизавета смотрела, слушала и искренне жалела бедолагу Лиззи Мортен, которая жила в такой семье долгие годы без любви, ласки, даже простого внимания со стороны единственного близкого человека… И еще больше убеждалась в правильности принятого ранее решения покинуть этот дом и эту семью.