Онлайн книга «Когда-то я была злодейкой»
|
Несколько московских знакомых, пара однокурсниц, периодически оказывающиеся на пороге ее дома в ЮАР… Она ничего не обещала прямо, когда они находили ее через соцсети или через Давыдовых, не отказывала в оформлении приглашения, предоставляла на некоторое время кров… Но, простите, она не Мать Тереза, чтобы носится с ними, устраивать на работу, искать женихов? Хотите лучшей жизни — так сами, сами! Приезжали дамы отчаянные, с амбициями, но без знаний языка, не желающие прислуживать (не так воспитаны, да) и требующие к себе равного с местными белыми отношения почему-то… Да еще и с претензиями, мол, сама-то успешная, а нам помочь не хочешь… Это бесило больше всего! Ну, она и помогала: то уборщицей или кассиром в маркет какой, то в особняк к местным сосватает, то подтолкнет к престарелому фермеру-страусоводу или клерку из знакомых… «А дальше, девочки, глазки разуваем и смотрим, что покупаем, ну, а кто не рассмотрел, простите…» И что, если догадывалась, что фермер, милейший с виду старикан, тот еще муд…, или что кто-то надеялся работать в посольстве, а пришлось на складе супермаркета? Или что игра в карты с товарками в обеденный перерыв может привести к долгам, от которых бежать придется, или что от незащищенного секса с красавцем-метисом дети родятся, отцу не нужные и на мать мало похожие? После расставания Елизавета никогда не приглашала соотечественниц к себе в дом и не бывала у них, узнавая об их «приключениях» из сплетен земляков или — реже — из соцсетей. Потому что миссис Элис это было не интересно. Мавр сделал свое дело. Глава 3 Осознание прошлого накрывало плитой, Елизавета плакала и стыдилась себя — впервые в жизни. Перед глазами вставали называемые голосом люди — белые, черные, смуглые, молодые, старые, родные, незнакомые… Уволенные за не тот цвет волос продавщица магазина, за разбитую тарелку — посудомойка, за неодетые перчатки — шофер… Ни одного письма или подарка деду с бабкой, души в ней не чаявшим, презрение к отцу-неудачнику, так и не защитившемуся и ставшему обычным участковым в районной больнице, тихому алкашу и одиночке… Хмырова давно сидела, сжавшись в комок, подтянув к груди колени — как в детстве, когда боялась грозы. А голос все звучал и звучал, перечисляя сделанные когда-то ошибки… Пока измученная женщина не взмолилась: — ХВАТИ-И-ИТ, я поняла! Остановись, пожалуйста… — она всхлипнула. — Что ты хочешь? — Я хочу? — удивился голос. — Неправильная формулировка, не находишь? Вернее будет — ЧЕГО ХОЧЕШЬ ТЫ? — Есть варианты? Я ведь умерла там? Или нет? Балом правишь ты, Бог, — съязвила Елизавета. — Лепи, чего уж там, я упаду… — Юморишь? Ну, хорошо. ТАМ ты еще не умерла, в коме — инсульт, бывает… В твоем теле пока Лиззи, с ней одна из моих ипостасей ведет такую же беседу. Улавливаешь направление? Елизавета кивнула. Похоже, ей намекают на обмен. — Правильно, хвалю. Лиззи остается в твоем мире, проживает оставшуюся жизнь в сытости и покое, а ты занимаешься ее делами здесь, зарабатывая плюсики в карму. — И девчонка согласится на тело старухи, пусть и ухоженной и довольно-таки здоровой для своего возраста, и пару десятков лет вместо целой жизни? — вытаращилась Елизавета. — Да не гони, дядя! Голос рассмеялся. — Нравится мне ваш земной сленг, забавный. Да, Лиззи согласна, она будет счастлива даже эти недолгие годы в окружении приятных ей людей (не сомневайся), потому что заслужила терпением и самоотдачей кусочек счастья. |