Книга Когда-то я была злодейкой, страница 92 – Лора Лей

Лиза брала заказы: платили, сколько говорила, так чего не связать, тем более, что это её увлекало все больше и больше? Уж лучше, чем на машинке стучать, мешая соседям, устающему Хантеру и себе, несмотря на наушники. Да и руки поберечь надо, как и сердце.

Так что «защиту от проникновения» они использовали. Не всегда, конечно! Лиза, дорвавшись до «комиссарского тела», использовала любую возможность совратить молодого мужа, порой чувствуя себя озабоченным кроликом!

Спасибо Хантеру: он не критиковал ни ее активность, ни инициативность, ни фантазийность в этом деле, часто сам перехватывал «управление» и показывал себя внимательным и неутомимым любовником.

В голове у Елизаветы, уставшей, но «сытой», крутилась иногда не пойми откуда попавшая туда фразочка: «Хорошо-то как, Машенька… — Да я не Машенька! — Да все равно хорошо!»

* * *

Эти годы Лиза считала очень счастливыми! Несмотря на занятость, они с мужем (как звучит-то!) жили как две половинки одного целого, как иголка и нитка, как, по шутливому определению бабы Жени, «шерочка с машерочкой»: всегда вместе, всегда на одной волне… Сложные вопросы бытия решали после обсуждения, делились учебными проблемами, строили планы на будущее…

Им не нужны были компании, с родней они поддерживали ровные необременительные для обеих сторон отношения, имели пару хороших общих приятелей. Может, это и неправильно, с чьей-то точки зрения, но супругам Манджиевым было все равно. Им хватало друг друга. И пусть весь мир подождет, часто думала Лиза.

* * *

Было, правда, одно обстоятельство, омрачающее счастье молодой пары — это взаимодействие, вернее, полное его отсутствие, с матерью Мергена. На письма женщина не отвечала, тётя Таня сообщала, что жива родня, работает, переживать о них не стоит.

Фактически, за прошедшие годы с момента его ухода из дома после памятного избиения Дамбой, парень с новой семьей Иджили виделся лишь однажды, когда, тайком от Лизы, слетал на материн день рождения.

Встреча оказалась нерадостной для обоих. В квартиру, где теперь жили мать, отчим и двое их детей, Мерген не попал, потому что маленькие сводные братья ему просто не открыли дверь, сказав, что не знают его, а родителей дома нет.

Мерген поспрашивал у соседей, выяснил, что мать ушла в магазин, и дождался ее на улице. Иждиля, постаревшая, какая-то поникшая и тусклая, долго плакала, сидя с ним на скамейке рядом с детской площадкой у дома, просила прощения у повзрослевшего сына, говорила, что живет хорошо, но потребовала больше не приезжать и не лезть в ЕЁ семью… Вот прямо так.

Тётя Таня, к которой он буквально приполз, придавленный новостями, извинялась перед парнем, винила себя, что не досмотрела когда-то и позволила Иджиле «замутить» с этим «святым чертом», утешала молодого человека и предложила последовать словам матери.

— Не рви себе сердце, сынок, не вини себя и её прости. Слабая она баба, ведомая… Но раз живет, значит, её все устраивает. Им должны новую квартиру дать, побольше, за твоей пропиской я прослежу, не волнуйся. Пацаны мелкие неплохие, хоть и зашуганные малость, да и Иджиля не цветёт… Однако, сама постелила — самой и спать. Езжай к Лизке, живите дружно, а там как бог даст — посоветовала маленькая дворничиха, похлопав расстроенного парня по плечу.