Книга Лекарка поневоле и опять 25 примет, страница 97 – Ульяна Муратова

Никаких объяснений и доводов Джен слышать не желала — обижалась, ревновала к другим целительницам, с которыми регулярно пересекались боевики, плакала и упрекала в том, что почти не видит его.

В отсутствие младшего брата, Гайяд принялся возить невестку в театр, за покупками и на прогулки и при этом охотно лил воду на мельницу её обиды — шептал в хорошенькое ушко, что если бы ему досталась такая чудесная жена, он бы не бросал её одну на целый месяц.

Эрер просил Гая не вмешиваться, а жене приводил аргументы. Они же познакомились в академии. Она же знала, что он собирается обучаться пилотированию. Она же понимала, что служба не позволит ему быть дома так часто, как хотелось бы…

Нет. Джен не желала ничего слушать и называла его доводы оправданиями. Жене было одиноко и грустно, а Эрер всё пропускал — и первые толчки сына, и его первую смешную икоту в животе, и первые тренировочные схватки. А что он пропустит дальше? Первую улыбку, первое слово, первый шаг?

Чувства Джен были понятны, но разве можно бросить учёбу? Это казалось странным, нелогичным и неправильным, особенно в конце второго курса из трёх. Да и отец сразу сказал, что у него уже есть сын, занимающийся делами производства, второй помощник не требуется. А Эрер не особо хотел вникать, ему было интереснее летать.

Он надеялся, что после родов Джен успокоится, да и окружающие говорили про гормоны и капризы беременных, советовали просто переждать сложный период. Он пытался. В какой-то момент даже сдался и готов был углублённо изучать не пилотирование, предполагавшее службу у Разлома, а дознание, позволившее бы ему вернуться обратно в родной город и работать рядом с женой и будущими детьми.

Только вышло всё немножечко не так, как он планировал.

Вернувшись в академию после очередной выходной недели, Эрер почти сразу получил вызов обратно домой. Уже тогда он знал: случилось нечто плохое — рожать Джен было ещё рановато, да и тон сообщения отца был слишком резким.

Оказалось, что дома его ждали обвинение в изнасиловании едва знакомой девушки — продавщицы из кондитерской, где он покупал пирожные и сладости для Джен. Поначалу это обвинение показалось настолько нелепыми, что он совершил ошибку — посмеялся над ним.

Эрер считал, что раз он ничего подобного не делал, то просто принесёт клятву, и недоразумение рассосётся само собой, только проблема оказалась куда серьёзнее и глубже, чем он мог предположить.

Пострадавшая девушка уже рассказала его родителям и жене о произошедшем и принесла клятву на жизни о том, что насилие совершил Эрер. И они поверили ей. Отец отрёкся, брат бросил несколько самых унизительных и обидных оскорблений, у Дженеры случилась истерика — от переживаний она едва не родила преждевременно, и родители запретил ему приближаться к жене, даже ордер выправили — связей у отца хватило.

Никто не захотел поверить клятвам, и Эрер оказался выброшенным из семьи.

Тогда он совершил вторую ошибку — настоял на расследовании, выдвинув обвинения против брата, так как ни у кого другого мотивов просто не было. Ему казалось, что дознаватели выяснят, как в реальности обстояли дела, и снимут с него лживые обвинения. Но всё сыграло против него — небольшой город, где фамилия Дье́веж была хорошо известна, поддержал харизматичного старшего брата и ополчился против младшего. Искали скорее доказательства его вины, чем невиновности, а изнасилованная девушка не выдержала огласки и покончила с собой. Это стало для Эрера настоящим шоком. Именно тогда он понял, что всё происходящее — не фарс, не дурной сон, а выворачивающаяся наизнанку жизнь.