Книга Лекарка поневоле и 25 плохих примет, страница 23 – Ульяна Муратова

Из мешка сообразила подобие рюкзака-сидора, а с собой взяла пустую корзину покрепче и подстилку — для Шельмы.

Киса была абсолютно счастлива. Она бежала по утоптанной дороге впереди меня, радостно подпрыгивая, топорща хвост и одновременно прихрамывая то на больную, то на здоровую ногу — от переизбытка чувств. Пятнистые круглые ушки локаторами вращались в разные стороны, а шкодливые глазищи так и выискивали, чего бы вокруг закогтить и схарчить. А если не схарчить, то хотя бы убить и размазать по земле тонким слоем.

В целом, я кисины эмоции полностью разделяла.

Долгая прогулка пошла на пользу — к приходу в другую деревню проблемы уже не казались такими уж огромными, и наконец отступило ощущение, что я медленно двигаюсь по конвейеру в сторону гигантского пресса, готового меня раздавить.

Как говорится, жизнь говно, но мы с лопатой. Будем удобрять мечты!

Бабку Грису хорошо знали во всех окрестных сёлах. Крепкая, абсолютно седая целительница давно разменяла девятый десяток, но бодрости в ней было столько, что молодёжь позавидует.

Вот я чем старше становлюсь, тем опаснее для меня лежать. Иногда так хорошо лягу, что хоть потом не вставай. Это я не к тому, что Ленин, может, и не умер, а к тому, что бабка Гриса — большая молодец, как-то умудряется подниматься по утрам, несмотря на возраст.

Подходя к аккуратному побеленному домику, обосновавшемуся в цветущем саду, я приметила разные сорта кустарников и трав — от самых обыкновенных, в изобилии растущих на любой лесной полянке, до редчайших, таких как лучанник, звёздная капель и танатник. Последний имелся и у Ланы, а вот где старушка добыла первые два — большой вопрос.

— Шельма, иди сюда! — подозвала я заинтересовавшуюся грядками кису.

Она пригнулась, оттопырив пятнистый зад, и явно собиралась атаковать сочный зелёный кустик огнецветника, но стоило ей только приблизиться к цели, как из зарослей на неё спикировала огромная тень и клюнула прямо в незащищённую пятую точку. Подскочив с обиженным мявом, Шельма дала дёру в мою сторону.

— Вот есть дикая собака динго, а ты — дикая коша́ка бздинго, — рассмеялась я, глядя на заныкавшуюся у меня между ног кису.

Мимо на бреющем полёте проскользил большой малахитовый попугай, явно довольный произведённым эффектом.

— Трр-рр-равки не трр-рр-рожь, тварр-рр-рь! — выдал он, вольготно располагаясь на верхней кромке забора.

Пять-шесть лет назад, когда Лана проходила обучение у наставницы, попугая у той ещё не было, как, впрочем, и грядок с лучанником.

Шельма, осмелев под защитой моего подола, с рычанием выползла наружу и грозно вздыбила шерсть на холке. Однако матёрый попугай не впечатлился, распахнул острый изогнутый клюв и показал розовый язычок, а затем пророкотал:

— Крр-рр-риворр-ррукий хрр-рр-ренодёрр-рр! Грр-рренки берр-р-реги!

Теперь я узнала знакомые интонации. Ясно, значит, у бабки Грисы появился пернатый охранник, оттого грядки-то и расцвели.

Солар уже клонился к горизонту, и по воздуху плыли ароматы сдобы из соседних домов. Я подхватила кису под пятнистый бок, чтобы она ничего не учудила, подошла к входной двери и хотела постучаться, но она сама распахнулась прямо перед моим носом.

— Ланка? — удивлённо вопросила старая целительница. — Ты, что ль, по грядки мои повадилась?