Книга Лекарка поневоле и 25 плохих примет, страница 34 – Ульяна Муратова

Может, Митрофанушка и неплохой парень, просто деликатности и такта в нём, как в детских вопросах — ноль целых хрен десятых, и симпатии он во мне не вызывал ровно никакой. Здоровенное, плечистое дитё с пушком на румяных щеках и взглядом щенка. Даже у Шельмы морда поумнее будет.

— Спасибо за совет, твоё мнение очень важно для меня, — вежливо отозвалась я.

— Правда? — обрадовался он.

— Неправда, — широко улыбнулась я. — Но за пирожками ещё приезжай, только следующий раз так — после обеда одного дня закажешь, вечером другого дня заберёшь. Оплата наперёд.

Наконец Митрофанушка уехал, а я занялась домашними делами: засунула в печь ещё одну партию пирожков, разложила покупки, закинула ингредиенты для мясного рагу в горшок и пошла искать Шельму.

Она напала на меня из засады — притаилась в вырытой дыре и грозно мявкала на всю округу. Я устрашилась. Не сделала вид, а действительно устрашилась, потому что изгваздалась эта каналья так, что даже хвост был весь в земле. Что она им делала? Лапами рыла, хвостом заметала?

Я подхватила кису под пятнистое пузико и понесла её к колодцу. Когда она сообразила, какую гнусность я собираюсь над ней совершить, бешено забилась в руках. В общем, шестьдесят килограмм чистоплотной человечины не смогли совладать с семью килограммами измазанной в земле кошатины. Пришлось её парализовать, что ранило её в самое мурчало. Ох, как она на меня всё это время смотрела!

И даже когда я принесла её домой, вытерла и развеяла заклинание, взгляд не изменился. Мокрая киса попыталась сбежать из избы, но не смогла высадить закрытую дверь, обиженно забилась под шкаф и смотрела на меня оттуда, как родина на предателя.

Пока я мыла Шельму, пирожки подгорели. Вынула их из печи, швырнула здоровенный деревянный противень на стол и осела на лавку расстроенная.

Митрофанушка прав, с этим прогрессивным налогом на безбрачие долго в девках не проходишь. Может, аристократы и в состоянии позволить себе холостяцкую жизнь, а простой деревенской целительнице откуда деньги брать? Это ей пока двадцати не исполнилось, а после дня рождения налог возрастёт на сто арчантов. В месяц! И это не считая долгов, которые у Ланы уже есть — несколько платежей она благополучно просрочила, пока депрессовала.

Отдавать каждый месяц по четыреста арчантов только за то, чтобы оставаться свободной? Дорого. Нужно же ещё на что-то жить, налог на землю платить, реактивы и ингредиенты для зелий покупать — далеко не всё в лесу растёт. А после двадцатилетия сумма возрастёт до пятисот арчантов в месяц, вот тогда я и взвою!

Как же достала эта нищета! Вот только выбралась из неё — бах! — развод и всё с нуля начинать. Только чуть-чуть в себя пришла после развода — и снова здравствуйте!

— Шельма, ну чего ты? Ну, иди сюда… я всего лишь смыла с тебя грязь… Будешь пирожок? — я выбрала из середины один, пострадавший меньше всего.

Насупленная киса вылезла из-под шкафа и демонстративно подошла к противню с противоположной от меня стороны. Цапнула самый подгоревший пирожок и сдристнула под шкаф с таким видом, будто я собиралась его отобрать.

— Правильно… Лучше в нас, чем в таз, — вздохнула я, сама съела донельзя румяный антидепрекусь и принялась извиняться.

Извиняться пришлось долго. Шельма обиженным тонким мявом рассказывала мне из-под шкафа, как больно ранило её кошачью душу предательство мытьём. Пришлось рассказать ей, что в нашем мире кошкам ещё и ногти стригут. Это потрясло её настолько, что она даже вылезла из укрытия и позволила немного её утешить, а заодно расчесать слипшуюся от воды и вылизываний шёрстку.