Книга Лекарка поневоле и 25 плохих примет, страница 35 – Ульяна Муратова

К счастью, питомица оказалась отходчивой: когда в свои права вступила ночь, я предложила ей пойти проучить деревенских вместе, и она согласилась.

— Мы вышли из дома, когда во всех окнах погасли огни. Один за одним, — напевала я. — Мы видели, как в небе восходит луна…

Я решила, что начать обыск огородов нужно с домов Сокалихи и Сотты. Вероятнее всего, она смирилась с тем, что за приём придётся заплатить, вернулась, а изба пустая. Психанула и вырыла то, что смогла. Рассказала остальным деревенским, они присоединились.

Так как много с собой унести я не могла, взяла только маленькую лопатку и две большие корзины — что смогу, то донесу, а остальное либо в лесу поищу, либо верну завтра ночью. Это деревенские по ночам дома сидят, а я могу гулять сколько угодно.

Я оказалась частично права. Пожухлый саженец сливы нашёлся у Сотты. Она посадила его не в неогороженном саду, а возле дома, за забором. Я обошла его по кругу, нашла место пониже, прислонила к забору полено. Повесила на выпирающий столбик корзину, чтобы удобно было складывать добычу и забралась в чужой огород.

Помимо саженца-страдальца там нашлось кое-что ещё из недавно посаженного, и я решила не мелочиться — вырыла всё, что сочла своим, отряхнула землю так, чтобы не повредить корни, и забрала с собой. Лезть обратно оказалось даже проще — по внутренним перекладинам, как по лесенке.

Такой же финт я проделала ещё с тремя огородами, в том числе огородом старосты — там тоже нашлись подозрительно знакомые кустики.

Домой вернулась с чувством выполненного долга и тут же посадила обратно уворованное, а затем щедро полила сначала водой, а потом магией. Достала из-под избы запечатанный горшок с побелкой и наваяла на двери на лоарельском:

«Все растения в этом саду заколдованы. Вырывший их будет вечно страдать недержанием и поносом».

Довольная делом своих рук, ушла спать.

Кто к нам воровать саженцы придёт, тот их собой и удобрит!

Оказалось, не все приметы врут.

Дважды уворованные саженцы как попёрли в рост! Может, сказались ясная погода и обильный полив. Может, помогла магия, коей я щедро и неумело залила грядки. А может, местный ретроградный Немеркурий наконец сжалился надо мной и переквалифицировался в дикретный.

Пирожки расхватывали налету — теперь я пекла лишь определённое количество и строго под заказ. На второй по счёту еженедельной ярмарке наняла возницу, а на третью, завтрашнюю договорилась с Митрофанушкой. Он, конечно, раздражал своими подкатами, но зато не представлял опасности.

Жители Феурмэса относились ко мне всё более благосклонно, а вот армаэсцы затаили обиду. Не приходили, не здоровались на ярмарке, но и не гадили, что уже большой плюс.

Шельма тоже радовала — росла не как, а в прямом смысле слова на дрожжах: умудрилась своровать их со стола и съесть. Ела она, кстати, абсолютно всё: и сырое мясо, и рыбу, и сырые яйца, и пирожки, и сладкие ягоды, и сорняки с огорода, и тапки, и тряпки, а когда никто не видит — ещё и угол печки. Такая всеядность меня озадачивала, ведь по всем признакам киса должна была быть облигатным карнивором, однако факты и пышущее здоровьем округлившееся тельце говорили сами за себя.

Жизнь вошла в какое-то подобие русла, и я вдруг впервые задумалась: а чего я, Таисья Алексевна, хочу?