Книга Пять попыток вспомнить правду, страница 123 – Ульяна Муратова

— Не очень-то справедливо…

— Надо было лучше готовить своих новобранцев. Так дрючить, чтобы они без моего одобрения почесаться не смели. Но у меня в юности был такой офицер, я его всей душой ненавидел, мне хотелось быть тем, кого слушают из уважения, а не из страха или благодаря тупой муштре, вот я и пытался поладить с новобранцами, а не загонять их под сапог. Зато теперь я того офицера хорошо понимаю. С новичками по-другому нельзя. Нужно как минимум полгода, чтобы боец освоился у Разлома и понимал, что к чему. А новобранцы — все горячие головы, видят монстряка и пытаются его добить любой ценой, хотя это ошибка. Целостность стены и жизни бойцов важнее одного дохлого кантра.

— Я с трудом представляю, каково это… каждый день биться с монстрами. Всю жизнь. Это же так страшно.

— Ко всему привыкаешь, Гвен. Есть куда более страшные вещи, чем смерть. А так — у нас есть увольнения, отпуска, привилегии, уважение общества и высокое жалование. Опять же, никто насильно у Разлома не держит, можно уйти со службы, но ты знаешь… мирная жизнь кажется очень пресной и тусклой. Поначалу приходишь и наслаждаешься. Еда, девушки, танцы, театры, сон хоть весь день и всю ночь. А через пару недель начинает тянуть обратно. Снится этот драконов Разлом, на душе становится неспокойно, всё думаешь: как они без меня? Разумеется, если есть семья, возлюбленная, какие-то важные дела, то воспринимается иначе. Но до встречи с тобой, я даже не отгуливал свои увольнения до конца. Приеду домой на пару дней, отдохну, племянников увижу — и обратно.

Я спрятала лицо у него на груди, чтобы он не видел моих эмоций. Лично мне жизнь в казарме у Разлома ни романтичной, ни даже приемлемой не казалась. Возможно, тюрьма даже получше будет, здесь нам хотя бы ничего не угрожает, а Ирвен целиком принадлежит мне одной. За эгоистичные мысли стало стыдно, но ничего с ними поделать я не могла. Боялась чёртова Разлома и ни капли не хотела туда отправляться.

— К нобларине Блайнер посетитель, — прервал мои мысли голос полуденника-надзирателя.

Удивилась тому, как быстро Бреур принял решение:

— Уже?

Я-то думала, что он будет мотать нам нервы и тянуть до последнего.

— Погодите, а я? — встал с места муж.

— Посетитель только к нобларине Блайнер, — отрезал тюремщик.

Лязгнула решётка, и он приказал:

— Заключённая Блайнер, извольте подойти и вытянуть руки перед собой!

В руках у него звякнули кандалы, и я окончательно смешалась, не понимая, к чему такие меры безопасности. Ни разу до этого на нас не надевали кандалы, даже когда Ирвена уводили на допросы! Да и всем арестантам известно: любая попытка к побегу из здания Службы Правопорядка карается смертью без права воскрешения.

— Здесь какая-то ошибка, — нахмурился Ирвен. — Это против меня выдвинули обвинения, а моя жена лишь разделяет ответственность.

— Отойдите, заключённый, иначе отправитесь в карцер за препятствование осуществлению должностных обязанностей служащего правопорядка при исполнении, — без запинки отчеканил тюремщик, глядя на мужа с насмешливым вызовом.

Полуденник хотел, чтобы ненавистный ему маг сорвался и начал сопротивляться, и предвкушал возможность его наказать. Лишённые способностей люди люто ненавидели полуночников и завидовали им. Если бы не угроза, исходящая от Разлома, в стране давно началась бы гражданская война. Как бы ни пытался император делать вид, что две расы существуют в параллельных мирах — днём и ночью — не соприкасаясь, в реальности всё обстояло совсем не так радужно, как в отчётах чиновников. Лучшие должности, земли и титулы принадлежали полуночникам. Да, формально среди полуденников была своя аристократия — инторы, но привилегии на их долю всегда выпадали по остаточному принципу.