Книга Опасная любовь командора, страница 50 – Ульяна Муратова

— Шесть нарядов на окрашивание ангара в дневное время. Двухмесячный запрет на полёты. И чтобы я вас в медблоке больше никогда не видел, капрал Фоль, если только речь не идёт о состоянии, угрожающем жизни. Это финальное предупреждение.

Легранд кивнул, уверенно расправил плечи, спрыгнул с кушетки, подхватил свою форму и двинулся к выходу. Уже из-за спины командора он улыбнулся и лукаво подмигнул, что окончательно вывело меня из себя.

Неужели у него совсем нет чувства самосохранения и осторожности? Или наложенный командором запрет на ухаживания делает цель лишь желаннее и слаще?

Сам Блайнер в этот момент смотрел на меня, и на его лице огромными, яркими буквами было написано: «Я был прав!», отчего стало тошно.

— Гарцель Боллар, скажите, какую реальную пользу вы принесли части за время службы? — сухо спросил командор.

Честное слово, лучше бы он на меня наорал.

— Сделала инвентаризацию и подала рапорт, чтобы пополнить запасы недостающих инструментов, перевязочных средств и ингредиентов для зелий, — сдавленно ответила я. — И вылечила панариций.

— Панариций — это какая-то смертельно опасная болезнь, требующая немедленного вмешательства целителя?

— Это воспаление пальца, — едва слышно проговорила я.

— То есть боец с этим панарицием вполне пережил бы транспортировку в Шестой гарнизонный госпиталь? — нарочито невозмутимо спросил Блайнер, хотя сам прекрасно знал ответ.

— Да, — просипела я, изо всех сил стараясь не расплакаться от обиды.

Командор едва заметно кивнул, скорее своим мыслям, чем мне, а надпись «Я был прав!» у него на лбу начала ещё и светиться алым.

— Ясно. Не забудьте о вечернем построении, а теперь отдыхайте. Отбой боевой тревоги, — равнодушно проговорил он и направился к двери. У самого выхода остановился обернулся ко мне и сказал: — А знаете, в какой-то момент я даже подумал, что вы отличаетесь от типичных хихикающих и строящих всем подряд глазки целительниц, которые стремятся не столько приносить пользу, сколько устраивать личную жизнь. Я разочарован, гарцель Боллар.

Я не знала, почему эти слова причинили так много боли. Почему меня вообще заботило, что обо мне думал командор? Но каким-то непостижимым образом заботило!

Хотелось кинуться следом и начать оправдываться, объяснять, что я не давала поводов и не поощряла Фоля, но вместо этого я осталась молча стоять в опустевшем медблоке, понимая, почему именно Блайнера назначили командором авиачасти. Как он умудрился обставить всё так, что мне стало важным его отношение и уважение?

Из тела словно высосали всю энергию, и силы остались лишь на то, чтобы запереть дверь в медблок и рухнуть на постель.

И почему всё так сложно?

Вечернее построение я едва не проспала, но успела прийти до того, как появился командор.

— Эскадрилья, сми-и-ирно! — скомандовал молодой офицер в звании майора.

Сотни мужчин на плацу вытянулись по струнке, и можно было биться об заклад, что никто из них не хотел разочаровывать командора. Он чеканным шагом подошёл к строю и отдал приказ:

— Вольно!

Сегодня на плацу собрали всех — и офицеров, и курсантов, и даже команду главного механика, стоявшую отдельным строем.

— Я собрал вас сегодня по двум причинам. Первая: хочу отметить техническую готовность маголётов к бою. Выражаю благодарность команде механиков. Ещё хочу отметить высокий профессионализм пилотов и особенно стрелков, проявленный в утреннем бою. Вы сработали чисто, слаженно и задавили прорыв на корню. Молодцы, — Блайнер окинул взглядом строй, и на лицах некоторых пилотов появились довольные улыбки. — Особенно отличилось звено капитана Димезета. Так держать!