Книга Песнь Теней и Звёздного света, страница 57 – Морган Готье

Я вглядываюсь в её извиняющийся взгляд, пытаясь уловить хоть намёк на ложь — но вижу только раскаяние.

— У меня никогда не было подруг, — наконец произношу я, и, кажется, её это ошеломляет. — Я всегда была отрезана от людей, если не считать редких официальных приёмов во дворце. Я — наследница трона. Я никогда не знаю, интересуются ли люди мной по-настоящему или только тем, что я могу им дать.

Я смещаюсь, устраиваясь поудобнее.

— Когда ты стала частью моего ближайшего окружения, наша дружба возникла так естественно, что я сразу почувствовала связь, родство. Мне нравились наши разговоры, и дни, которые раньше тянулись в серой рутине, впервые стали интересными. Я с радостью просыпалась по утрам, я больше не чувствовала себя одинокой. У меня наконец появилась подруга. Или, по крайней мере, я так думала.

— Шэй, — мягко говорит она, но я её не слушаю.

— Узнать о твоём предательстве было больнее, чем само похищение. Я ожидаю таких поступков от врагов, но… не от подруги.

Эрис всё время, пока я говорю, накручивает на палец один из своих завитков. Когда она понимает, что мне больше нечего добавить, она отпускает локон, опирается локтями на колени и наклоняется ближе ко мне.

— Ты имеешь полное право ненавидеть меня и злиться, — говорит она. — Ты не обязана снова быть мне подругой, и я не заслуживаю прощения. Но если ты всё же сможешь найти в себе силы дать мне шанс, я бы хотела попытаться восстановить нашу дружбу. Без секретов. Без лжи. Отныне только честность.

Тишина снова поглощает нас. Я отрываю взгляд от неё и смотрю на свои ноги. Несколько дней я провела в джунглях в ботинках на размер больше. Шевелю пальцами в уютных носках, которые купил для меня Атлас, радуясь тому, что наконец-то на мне что-то сухое и удобное. Но я не могу вечно пялиться на свои носки. Рано или поздно придётся ответить Эрис.

Она вздыхает. Матрас скрипит, когда она поднимается, проходит мимо меня и направляется к двери. Я слышу, как она берётся за латунную ручку, и понимаю, что не хочу, чтобы она уходила.

— У тебя и правда четыре сестры? — спрашиваю я, обернувшись через плечо, чтобы убедиться, что она до сих пор здесь. Она смотрит на меня затуманенными глазами. Неужели вот-вот расплачется? Потому что я не знаю, что должна делать, если она начнёт плакать. Мне не по себе, когда я вижу, как кто-то рыдает. Родители всегда учили меня, что слёзы — это слабость, и я никогда себе их не позволяла. Но вот она стоит, глядя на меня так, будто сейчас разрыдается, и мне хочется умолять её прекратить — не ради неё, а ради себя.

Гидра наконец кивает и улыбается сквозь слёзы:

— Я средняя из пяти сестёр. И, скорее всего, именно я причина того, что у моей мамы уже вся голова седая.

Я ухмыляюсь:

— Думаю, я тоже обеспечила своим родителям раннюю седину.

Впервые за целую неделю мы смеёмся, как раньше — и, демон побери, это ощущается чертовски хорошо. Я киваю ей, приглашая вернуться, чтобы мы могли продолжить разговор, но в её морских глазах появляется что-то, из-за чего я замираю.

— Почему ты так на меня смотришь? — спрашиваю я.

— У тебя никогда не было настоящего девичника, да? — говорит она.

Я морщу нос:

— Что такое «девичник»?

Её челюсть отпадает, и она качает головой, глядя на меня глазами, словно у оленёнка:

— Я сейчас вернусь. Мы устроим тебе настоящую девичью вечеринку.