Книга Экспедиция в преисподнюю, страница 100 – Виктория Серебрянская

Чем больше я говорила, тем тише звучал мой голос. Мне казалось, что на меня смотрят как на умалишенную. Это ж нужно было еще такое придумать! Ленты… Дым… Я понимала, как это выглядит со стороны. И тем удивительнее было услышать задумчивое:

— Интересно… А первый случай был с чем?

Для меня это оказалось настолько неожиданным, что я растерялась, глупо хлопая ресницами на задавшего вопрос адмирала. Действительно, как дурочка. Хорошо хоть Райден быстро сориентировался:

— Это, наверное, было со мной, — вспомнил он после секундной заминки. — А я тогда еще голову ломал, откуда Софи узнала, что я повредил руку…

— Софи?.. — адмирал посмотрел на все еще сидящего на полу командора, потом перевел взгляд на меня.

Я кивнула, подтверждая догадку. И почти не удивилась, услышав решительное в ответ:

— Это нужно проверить! Если это так, то твой навык очень пригодится моему отделу.

У адмирала, как я уже успела заметить, слово не расходилось с делом. Вынеся вердикт, он снова выудил гарнитуру и сунул ее в ухо. А потом набрал чей-то номер.

— Вилрем, — строго обратился пожилой килл к кому-то, дождавшись, пока собеседник откроет канал, — мне нужно, чтобы через… — он метнул взгляд куда-то на пульт. — Чтобы через три с половиной часа в отделении для чартерных рейсов Арганадала меня ожидали не менее пяти служащих, имеющих в наличии какие-то проблемы: со здоровьем или в жизни вообще. Звонить и сообщать, у кого какие проблемы не нужно. Это тест для девушки, которая летит со мной. Но ты должен быть в курсе. И ожидать меня вместе с кандидатами. Все понятно? — Вероятно, адмиралу что-то ответили. И тогда он буркнул: — Тогда до связи!

Отключившись, Старфф снова вынул из уха наушник и спрятал его, сверля меня внимательным взглядом. Настолько тяжелым и пристальным, что по телу пробежал невольный озноб. Получится ли у меня? А если получиться, то что это будет значить для меня?

Оставшиеся три с половиной часа пути в когге царила относительная тишина. Я пересела за спину Райдену, поближе к Альдане. И мы с ней погрузились в чтение дневника погибшей на станции незнакомки, которой пришлось взвалить на себя не только ответственность за принятые другими решения, но и открыто посмотреть в глаза своим страхам, принять то, во что она превратилась, сделать выбор — кто она в конце концов. Чем больше я читала, тем больше убеждалась, что я бы так не смогла. Я бы не осилила и половины того, через что пришлось пройти несчастной. Сломалась бы, как вот та арлинта после «ночи любви».

«…День за днем наблюдая, как меняется мое тело, превращаясь в один сплошной живот, я много думала. Анализировала происходящее и уже случившееся. Пока получалось держать в руке перо, записывала свои мысли. И просто не могла не заметить, как меняется отношение выживших «мужчин» ко мне. В кавычках потому, что они давно уже больше были похожи на каких-то бледных головастиков, переставших обременять себя одеждой и условностями. Впрочем, их тела усыхали на глазах, кожа теряла волосяной покров и стыдиться очень скоро стало нечего. Да и равными себе я их перестала воспринимать. При встрече со мной они лебезили, словно я была маткой у пчел, а они даже не рабочими пчелами, а трутнями. Когда меня очень сильно раздражало их заискивание, я шипела, отгоняя их от себя. И на удивление они покорно уползали туда, где находились большую часть времени. Не знаю, где они устроили себе логово. Я, наверное, единственная из выживших, по-прежнему цеплялась за мораль, спала в своей каюте на кровати, пыталась одеваться, вести дневник и есть консервированные продукты. Хотя все чаще замечала, что после даже самого сытного обеда все еще сильно хочу есть. И тянуло меня не к продуктам. А к энергии.