Книга Куколка, страница 32 – Виктория Серебрянская

Мама жалостливо погладила меня по волосам и спине:

— Бедная моя девочка!.. Рори, но ведь ты сама во всем этом виновата! Зачем ты сбежала из дому? Зачем отправилась в академию? Ты же знала, что тебе не под силу поступить на летное отделение! И не поступила.

Мама была права. Но признавать эту правоту мне не хотелось:

— А что я должна была делать? Позволить Павелику и дальше поливать меня грязью? — взвизгнула я в ответ.

— Тшшш… — ласково шикнула на меня мама и снова погладила по голове, как маленькую. Как в далеком детстве, когда я разбивала коленки в кровь и бегала к маме за утешением. — Ты забыла, что я тебе говорила про мальчишек? Они развиваются и созревают позднее девочек, а потому зачастую «ухаживают» за понравившимися девочками, дергая их за волосы и обзываясь. Они попросту не могут по другому выразить свою симпатию. Тебе не нужно было затевать подобное, Павелик и так твой. Тебе нужно было лишь немного подождать: он бы повзрослел, и вы были бы вместе. А так… Кому ты нужна?..

Слова мамы оказались слишком прямолинейными, слишком жестокими. У меня ком встал в горле и отчаянно захотелось плакать. И мне не хватило сил сказать маме, что если бы послушалась ее, то точно не была бы вместе с нахальным киллом. А умерла бы так же, как моя семья…

Надо ли говорить, что после такого сна я встала утром не выспавшейся и совершенно разбитой. И тот факт, что у нас сегодня был день «физической подготовки» настроение мне не улучшал. Я даже не пошла после разминки переодеваться перед посещением столовой. Зачем? Чтобы после завтрака снова спешно бежать и менять одежду обратно? Да, я успела вспотеть. Но от половины моей группы пахло так, что слезились глаза и хотелось их всех, прямо в форме затолкать в бочку с разведенным щелоком. Так что однокурсники точно не будут воротить от меня носы. А остальные… Черт с ними.

Второй причиной испорченного настроения оказалось то, что моя группа по-прежнему делала вид, что меня нет. Получив в автомате свою порцию легкого завтрака, а наедаться перед сдвоенной парой физподготовки я опасалась, Я повернулась лицом к залу, посмотрела в ту часть столовой, которую занимал мой факультет и… Нет, за стол к другому факультету я подсаживаться не стала. Просто села на самое ближнее свободное место. У меня было слишком плохое настроение, чтобы топать через всю столовую в тот медвежий угол, который десантники отвели мне. Почему, в конце концов, я, единственная девушка на пять курсов должна сидеть черт-те где? Но те парни, к которым я подсела, между прочим, даже не киллы, так не думали.

Между мной и ближайшим фарном оставалось пустое место. Но едва я поставила поднос с едой на стол и села сама, как он повернул голову и неприязненно уставился на меня своими фасеточными глазами:

— Слышь, желторотик, ты что здесь забыла? Чужие разговоры решила подслушать?

Если бы у меня было хотя бы не настолько мерзкое настроение, я бы, скорее всего, промолчала. Но у меня было так тошно на душе, что я просто горела желанием с кем-то поделиться своей желчью. А потому равнодушно, под стать декану факультета, ответила, беря стакан с напитком:

— Мне ваши нестираные носки и использованные презервативы без надобности. Можете обсуждать дальше, слушать не стану.

В столовой в это время суток было довольно шумно. Но фарн меня услышал все равно: его гладкая фиолетовая кожа враз стала цвета хорошо пропеченного баклажана. В душе тоненько зазвенел первый тревожный звонок. А я начала соображать, что не с тем огрызаюсь. Но, на мое счастье, фарн счел ниже собственного достоинства связываться со вздорной девицей. Так я подумала, когда он отвернулся от меня. То, что я ошиблась, стало понятно буквально в следующий миг: