Книга Девичник в космосе, страница 85 – Виктория Серебрянская

— …который можно просто вырубить одним импульсом, а потом выкачать из скафандра все, подчистую, за считаные мгновения! — сердито перебила я килла. — Майлеорн, чтоб ты знал, женщина — не равно дура! Элементарные вещи нам в академии преподавали! Но вот ты, дорогой мой, кое-чего не знаешь!

Я начала заводиться. Скафандр поддерживал оптимальную для каждого индивида температуру внутренней среды. Но на нервной почве меня сейчас начало потряхивать от озноба, и умная аппаратура мгновенно чутко среагировала на мое состояние, впрыскивая в кровь успокоительное и одновременно передавая на корабль параметры моего самочувствия. В ушах зазвучал встревоженный голос Шрама:

— Оля, что случилось? Ты что-то знаешь про это место? Почему не рассказала, когда накопала в галасети?

Шрам опять все не так понял. Мне пришлось сделать два медленных и очень глубоких вдоха. А потом и выдоха. Чтобы взять себя в руки, а эмоции под контроль. Зато когда я все-таки заговорила, то мой голос звучал ровно, словно на воскресной проповеди в церкви:

— Эту информацию ты никогда не найдешь в галасети. Она из раздела «Особо секретно». Да и мне ее знать не положено по рангу и должности. Это просто мои догадки, основанные на некоторых обрывках информации и однажды случайно услышанной сплетне. Но поверь, в своих догадках я достаточно уверена, чтобы утверждать: если вскроем базу без подготовки, погибнут все. А не только те несчастные, которые туда сунутся.

Вопреки всем привычкам и правилам, обедать я садилась со стопочкой квадратных кусочков пластика в руках. На каждом кусочке было что-то написано. Имена, даты, факты, события. Аппетита у меня не было совершенно. Поэтому, раскрыв контейнер из пищевого автомата и всунув внутрь ложку, не поинтересовавшись, что Шрам мне взял на обед, я принялась раскладывать эти квадратики по столу вокруг себя под тяжелым взглядом буканьера. А потом, даже не взяв в руки ложку, начала перекладывать и передвигать пластик, пытаясь выявить взаимосвязь.

Некоторое время мы со Шрамом сидели в относительной тишине: он обедал, я передвигала пластик и пыталась понять, что в этой истории не так. Кроме того, что я продолжаю замалчивать правду о себе. Но у меня что-то не клеилось. После той моей истерической выходки на астероиде, когда я, не в состоянии толком объяснить, почему нельзя вскрывать вход на подземную базу без подготовки, все равно настояла на том, чтобы вернуться на корабль, команда на меня обиделась. Мягко говоря. Да и Шрам встретил меня молча. Молча дождался, пока я сниму снаряжение, приму душ и надену привычный комбинезон. Молча дождался, пока я расчленю лист пластика и подпишу каждый кусочек. А теперь наблюдал за моими действиями тоже молча. Кажется, он тоже был на меня обижен. И это давило на психику так, что у меня уже начали подрагивать руки.

Когда давление на нервы достигло совершенно невыносимого предела, я нервно оттолкнула от себя контейнер с едой, запах которой сейчас вызывал лишь тошноту, и дергано сообщила:

— Нам нужно серьезно поговорить!..

И захлебнулась воздухом, когда Шрам прищурил свои невозможные сиреневые глаза:

— Да. Расскажи уже, что тебя так гнетет. Обещаю, никаких репрессий не будет.

Я осознала, что сижу с неприлично открытым ртом только тогда, когда буканьер хмуро дернул уголком губ и, протянув руку над столом, мягким прикосновением к подбородку заставил меня его закрыть. А Шрам вздохнул, посмотрел на стол, решительно встал из-за него, впервые на моей памяти оставив недоеденный обед неубранным, взял меня за руку и повел за собой в спальню: