Книга Девичник в космосе, страница 91 – Виктория Серебрянская

Шрам не поддался на провокацию.

— Все зависит от результата, — сдержанно сообщил он мне. — Если ты в итоге операции принесешь своему руководству желаемое решение, успех, то, даже если медики и признают тебя негодной к дальнейшему несению полевой службы, теплое местечко тебе всегда найдут. Здесь важно понимать, чего хочешь именно ты? Какой видишь свою дальнейшую жизнь? — Шрам не отрывал от меня серьезного взгляда. — Представь, что уже все позади. Твой бывший получил по заслугам, а ты уже отправила руководству финальный отчет. И с сегодняшнего дня у тебя начинается отпуск. Долгожданный. Настоящий. В котором никуда не нужно спешить и не нужно следить за своими словами и поведением. Как бы ты его хотела провести? И чем бы ты хотела заняться после его завершения?

И я замерла, наконец до конца осознав, что хочет услышать от меня буканьер. Послушно попыталась представить, что уже все позади. И…

— По-моему, об этом еще слишком рано думать, — насупилась я, трусливо пряча голову в песок, откладывая важное решение на потом. — Нет никаких гарантий, что вся эта авантюра для меня завершится удачно.

— Когда есть цель, тогда проще выживать, — не согласился со мной Шрам. — Выдержала бы ты плен у Тейта, если бы у тебя не было цели? А жизнь на моем корабле?

Разговор почему-то свернул куда-то не туда. Мое игривое настроение от близости тела Шрама уже развеялось как дым. Теперь я бесилась. Главным образом из-за того, что у меня никак не получалось представить жизнь после завершения моего задания. Я попросту не знала, чем мне потом заниматься. Конечно же, генетика меня приняла бы в любой момент и с распростертыми объятиями. Но… Размеренная жизнь среди колб и реактивов после всех пережитых приключений теперь мне казалась слишком пресной. Я и до поступления в академию не жаловала жизнь ученой дамы, мечтала о свободе и крыльях среди звезд. А теперь, испытав состояние, когда по жилам вместо крови струится чистый адреналин, подобное существование серой мыши мне казалось откровенным прозябанием.

— К чему ты клонишь? — несколько более резко, чем следовало, поинтересовалась я. — К тому, что вести спокойную жизнь городского обывателя я теперь не смогу? Что такая жизнь покажется мне серой и скучной?

— Я этого не говорил.

Шрам по-прежнему нависал надо мной, опираясь на локти по обе стороны от моего тела. Словно стремился удержать, не дать сбежать раньше, чем получит от меня ответ. Но вся беда была в том, что я не понимала, что он от меня хочет. И в конце концов, я сдалась. Малодушно отвела глаза в сторону и попросила:

— Просто скажи, что ты хочешь услышать от меня. Я не понимаю, чего ты ждешь, прости.

Шрам еще несколько секунд словно по инерции смотрел мне в глаза. Будто пытался осмыслить услышанное. А потом с шумным вздохом упал рядом со мной на подушку и уставился в потолок:

— Вообще-то, — заговорил он спустя долгих десять секунд, — я хотел услышать от тебя, какое место в твоей жизни занимаю я. И что ты планируешь для нас в будущем. Но видимо, я зря затеял этот разговор. Если ты даже на мгновение не задумалась, о чем речь, то…

Шрам недоговорил. Оборвал себя на полуслове, вскочил с кровати резким движением и, прежде чем я опомнилась, покинул каюту. А я осталась одна. Ошарашенно смотреть ему вслед. И пытаться понять, что сейчас здесь случилось.