Книга Крестьянка в наказание, страница 98 – Вероника Азара

Перепеленав Вирелейну, выбрала из кучки подпорченных сухарей самый хороший. Чуть размочила его в принесённой Патриком воде, завернула в обрывок тряпицы и сунула соску в ротик. Пусть помолчит, иначе зверьё окончательно разъярится.

Передала малышку брату и предложила устроиться у тёплой печи. Малец сел на чурбак, покачивая сестрёнку и придерживая её кулачок с зажатым сухарём. Избушка наполнилась причмокиванием и треском разгоравшихся поленьев.

Несмотря на стук дождя и метавшихся за стенами обозлённых хищников, в избушке стало уютно и тепло.

Патрик, наконец расслабившийся, устало вытянул ноги, привычно укачивая сестру, прикрыл глаза и задремал.

Протёрла подолом и поставила котелок на место лужи уже набежавшей в углу. Капли весело застучали по металлу, не разбудив дремавших детей.

Поменяла лучину и при более ярком огоньке выбрала несколько сухарей вполне пригодных в еду. Пару размочила в воде. Осторожно тронула Патрика за плечо:

— Держи, погрызи хоть немного, — сунула в руку несколько сухарей.

Забрала Вирелейну и устроилась у теплого бока печки. Скормила малышке размоченные сухари и вернула соску. Затем положила поближе к печи. Малышка чмокала соской, Патрик в полусонном состоянии принялся есть.

Осмотрела припасы. До утра проживём. Сейчас наберётся вода, поставлю вариться крупу. Сухари, оставшиеся на столе внушали мало доверия, но на самый крайний случай, если нас не найдут, можно будет съесть и их. А малышам будет тёплая каша, я взрослая, денёк потерплю.

Пока набиралась вода, пока поставила на печку котелок, пока переместила детей на лежак, время по ощущениям перевалило за полночь.

Прислушалась к тишине за стенами избушки. Дождь ещё шёл, а зверей я не услышала. Неужели ушли, поняв, что добыча недоступна…

Не ушли!

Удар в дверь прозвучал в тишине громом.

Дверь выдержала, но по тому, как перекосилась, стало ясно — не надолго!

Патрик подскочил, прижав захныкавшую Вирелейну к груди. Я уже подкатывала к двери последний чурбак, на котором сидела минуту назад.

— Займись сестрой, — бросила дёрнувшемуся на помощь мальчишке. — Её голос их ещё больше злит!

Чурбак подпёр дверь, но было понятно — ломится кто-то очень крупный и дверь долго не выдержит. Оглянулась — крепко сколоченный неподъемный топчан и стол, больше ничего! Тяжеленную доску со стены нам с Патриком не снять. Точнее, снять снимем, но удержать не сможем. Она всё разнесёт при падении…

Вирелейна, наконец, затихла. Патрик, уложив её, бросился мне на помощь. В четыре руки с трудом пододвинули стол к двери и, едва не надорвавшись, перевернули, заслонив дверь столешницей и подперев чурбаками.

В этот момент в крохотном оконце почти под потолком показалась оскаленная звериная морда. Налитые кровью глаза горели алым, с клыков капала вонючая слюна…

Ничего не успела сообразить, а Патрик уже выхватил из печи горящую головню и ткнул в жуткую морду. Раздался визг и окно опустело!

— Ну, ты даёшь!

— Батька учил, дикий зверь огня боится!

Парень охнул от боли и уронил головню.

Пинком отправила её в сторону набежавшей лужи, сама бросилась к Патрику:

— Покажи, — повернула к свету обожжённые ладони.

И как терпел? Ладони покрылись волдырями и пятнами ожогов. Подула, схватила тряпицу и сбегала к углу, где в котелке набралось немного воды. Протянула мальчишке холодную тряпку. Он быстро приложил её к ладоням и зашипел от боли. Вой за стенами поднялся с новой силой.