Книга Метка Вечных, страница 52 – Валентина Зайцева

— Я… не думаю, что могу…?

Почему этот разговор вдруг стал вызывать у меня такое сильное беспокойство?

— Полагаю, я знаю, как форсировать этот вопрос.

— Что ты имеешь в виду?

— Как тебя зовут, дорогая моя?

— Нина.

— Что ж, Нина, — он протянул моё имя, отчего по моей коже побежали мурашки, — для меня огромное удовольствие познакомиться с тобой. Меня зовут Самир, и ты научишься меня бояться.

Прежде чем я успела среагировать, он двинулся — и вонзил пальцы своей когтистой перчатки глубоко мне в рёбра.

Нина

Я очнулась от кошмара с резким толчком, сердце колотилось где-то в горле, отдаваясь гулким эхом в ушах. Желудок предательски скрутило, всё вокруг поплыло и закружилось в тошнотворном вихре.

— Чёрт побери, — выдохнула я сквозь зубы.

Наверное, кошмары после всего произошедшего были вполне ожидаемы и даже закономерны. Но этот сон ощущался настолько реальным, что граница между явью и вымыслом стёрлась окончательно. Ощущение когтистой лапы того типа, впивающейся мне в рёбра, всё ещё жгло память, заставляя содрогаться от отвращения и страха. Если он реален — значит, я в серьёзной беде. Если это плод моего воображения — мне срочно нужен хороший психотерапевт.

— Господи, Нина, — раздался рядом знакомый голос, низкий и взволнованный. — Ты меня до смерти напугала.

Когда мир наконец соизволил перестать кружиться достаточно долго, чтобы я смогла открыть глаза без риска вывернуть желудок наизнанку, я медленно сфокусировала взгляд. Кто-то склонился надо мной, загораживая тусклый свет, струившийся откуда-то сверху.

— Гриша? — с трудом выдавила я.

— Боже, Нинка, ты металась и кричала, а я никак не мог тебя разбудить, — в его голосе слышались неподдельная тревога и облегчение одновременно.

Когда я попыталась приподняться, он осторожно подложил руку мне под спину, помогая. Мир всё ещё грозился в любой момент опрокинуться и поплыть, поэтому я не торопилась. Я обняла Гришу, и он крепко прижал меня к себе. После долгого мгновения молчаливого облегчения от того, что мы оба живы и невредимы, я осторожно отстранилась, пытаясь осмотреться и понять, куда нас занесло.

Я сидела на земле, точнее — на голой каменной породе. Гриша стоял на коленях рядом. Поверхность под нами была грубой, необработанной, тёмной и усыпанной мелкими камешками, и обломками. Однажды, ещё в университете, я ходила в спелеологический поход по пещерам Алтая, и здесь было очень похоже на то место. Освещение создавали факелы, воткнутые в металлические кольца, вбитые прямо в стены пещеры. Огонь отбрасывал пляшущие, конфликтующие друг с другом тени на каменный пол, создавая причудливую игру света и тьмы.

Мы были здесь не одни. В пещере находились десятки людей, разбросанных по неровной поверхности — кто-то сидел, кто-то стоял, прислонившись к стенам. Я заметила одного человека, лежащего на полу, подложив под голову свёрнутую куртку. Все были одеты в самую разную одежду, словно их схватили в разные сезоны года: на ком-то были зимние куртки и пуховики, на ком-то — лёгкие летние футболки. Разные национальности, возрасты, внешность. Но детей не было. Это я заметила довольно быстро. Здесь собрались только взрослые люди.

Стоял приглушённый гул голосов, и я не могла толком разобрать ни одного разговора — многие говорили не по-русски. Слышались обрывки английской, немецкой, какой-то азиатской речи.