Книга Возвращайся, сделав круг. Книга 1, страница 67 – Ирина Тигиева

— Спасибо, Тецуо-сама.

Кузнец явно смутился и возразил:

— Тебе не за что благодарить меня. Я — слуга Иошинори-сама и его избранницы.

Краска бросилась мне в лицо, я даже выпала из учтивой «стойки» со сложенными впереди руками и слегка склонённой головой.

— Я… с чего ты… Мы всего лишь…

— Момо! — раздался голос Дэйки. — То есть… Аими-сан! Поторопись!

— Пусть опасность тебя минует, госпожа, — учтиво поклонился кузнец.

И я, стушевавшись окончательно, развернулась и зашлёпала по воде вслед за «избравшим» меня и его слугой. Паривший над головой Камикадзе издал воинственный клич и шлёпнулся мне на руки. Я с готовностью прижала его к груди, жалея, что не могу спрятать за тельцем зверька пылающее лицо.

— Что с тобой? — тут же привязался Дэйки. — Уже выбилась из сил?

— Хочешь меня понести? — огрызнулась я.

Но лис только покосился на Иошинори-сама, дёрнул ушами и, к моему удивлению, промолчал.

И снова вокруг сомкнулся лес, а воздух наполнился птичьим щебетом и шелестом ветра. Но, даже когда суровые скалы и проводивший нас до самой их границы Якэй остались далеко позади, слова кузнеца продолжали разъедать моё сознание. «Иошинори-сама и его избранница» — какое нелепое сочетание… У Иошинори-сама не может быть «избранницы» в полном смысле этого слова. Когда-нибудь он, вероятно, найдёт себе пару для продолжения рода — такую же чистокровную, как и он сам, мэсу-ёкай[1]. И это — единственный вид «избранницы», возможный в его случае. Ему чужды привязанности, не говоря о более глубоких чувствах. По идее, кузнец, служивший своему господину на протяжении столетий, должен был бы это знать и не озвучивать бредовых измышлений, способных настолько выбить из колеи меня… Конечно, никому не известна истинная причина заботы царственного Иошинори-сама о «всего лишь человеке», но предположить, что я — его избранница?!

— Ты не заболела, Момо? — Дэйки легонько толкнул меня плечом. — Или господин заразил тебя молчаливостью?

Я растерянно заморгала, возвращаясь из хаоса беспорядочных мыслей в «здесь и сейчас». Лис подозрительно вглядывался в моё лицо, и я почувствовала, что краснею. Нет, оставаться в этом мире дольше мне противопоказано. Нужно наконец набраться смелости и спросить ёкая, сколько ещё он будет нуждаться в моих «услугах». Чем скорее вернусь домой, тем быстрее удастся стереть из памяти всё об этом мире. Всё и всех. Взгляд упал на мирно посапывающего в моих руках Камикадзе, и на глаза навернулись слёзы. Как же я оставлю его?..

— Момо?

— Мне… нехорошо… — промямлила я.

— Устала? — Дэйки заботливо погладил моё плечо. — Могу тебя понести.

— Что случилось?

Я съёжилась, избегая смотреть на Иошинори-сама, остановившегося в шаге от меня. Хорошо бы никогда больше не видеть этого сверхъестественно красивого лица и мёртвых глаз, не слышать ровного, лишённого эмоций голоса…

— Мне… нужно побыть одной… Я сейчас… вернусь… — и, не разбирая дороги, бросилась в лесную чащу.

Я бежала и бежала, натыкаясь на кусты и молодые деревца. И только, когда проснувшийся от тряски Камикадзе, недовольно заворчал, остановилась. С чего меня так понесло? Нелепая фраза кузнеца-черепахи ведь не повод вести себя, как бесноватая! Вероятно, дело в том, что стараюсь держать всё в себе и ничему не удивляться… но я — «всего лишь человек», и рано или поздно наступает реакция. Что до ёкая… Дэйки прав: Иошинори-сама мне нравится. Но что с того? Что с того, если он — самое сильное, бесстрашное и красивое существо, из всех, кого я когда-либо встречала или встречу… и люди, включая меня, действительно кажутся насекомыми рядом с ним… Невесело усмехнувшись, погладила раздражённо фыркающего Камикадзе.