Книга Исключительное право Адель Фабер, страница 180 – Юлия Арниева

— Удивительно, — заметил Риган. — А как они переносят смену высоты?

— Поначалу тяжело, — признался Этьен. — Но те, кто выдерживает, становятся настоящими чемпионами. А в южных провинциях лошадей с детства приучают к жаре и засухе. Поэтому они могут скакать под палящим солнцем, когда другие уже задыхаются от зноя. У каждого народа свои секреты, выработанные веками.

— И ты хочешь изучить их все? — спросила я, с гордостью и тревогой глядя на сына.

— Хочу, — твердо ответил он, и в его голосе звучала решимость взрослого человека. — Я понял, что коневодство — это не просто ремесло или способ заработать деньги. Это целая наука, искусство, передающееся от учителя к ученику. И я хочу стать лучшим в этом деле. Поэтому я и отправляюсь дальше, в новые земли.

— Куда на этот раз? — поинтересовался Риган.

— В Амевер, — ответил Этьен, и я заметила, как вспыхнули его щеки при упоминании этой страны. — Помнишь, мама, я рассказывал тебе о профессоре Ланкастере, ведущем специалисте по генетике лошадей? Он пригласил меня поработать в его лаборатории. Это уникальная возможность изучить самые современные методы селекции и выведения новых пород.

— Как надолго? — спросила я, стараясь скрыть укол материнской тоски, который кольнул сердце.

— Год. Может быть, два, — он посмотрел на меня с пониманием. — Но я буду писать, мама. Регулярно, подробно. И обязательно буду приезжать. Амевер не так далеко, как Эрдаза.

После ужина, когда все разошлись и дом погрузился в тишину, мы с Этьеном уединились в моем кабинете. За окном шумел осенний ветер, срывая с деревьев последние листья, а в камине уютно потрескивали березовые дрова. Мы сидели в кожаных креслах друг напротив друга, и я видела перед собой уже не того мальчика, которого провожала когда-то в Академию, а взрослого мужчину, уверенного в своем выборе и готового идти своим путем.

— А отец знает о твоих планах? — осторожно спросила я, хотя по выражению его лица уже догадывалась об ответе.

Этьен поморщился, и на его лице появилось выражение, очень напоминающее отцовское в моменты раздражения.

— Знает. Я написал ему подробное письмо, объяснил все преимущества такого обучения. Он ответил, что считает это «юношеским безрассудством» и надеется, что я «одумаюсь и вернусь к нормальной жизни джентльмена». Еще писал, что его новая жена ждет ребенка, и если родится мальчик, то у него наконец-то появится достойный наследник, который не будет «гоняться за лошадьми по всему свету, как какой-то бродяга».

Я сжала руки в кулаки, услышав эти жестокие слова.

— Мне жаль, что у вас такие отношения, — тихо сказала я.

— Не жалей, мама, — он посмотрел на меня с теплотой и благодарностью. — Я давно сделал свой выбор. И безмерно благодарен тебе за то, что ты всегда меня поддерживала, верила в меня. Ты показала мне, что можно жить по-другому. Не так, как предписывают правила общества или семейные традиции, а так, как велит сердце и разум.

Он помолчал, глядя на огонь в камине, затем спросил, стараясь говорить небрежно:

— А как твои дела? Ты выглядишь… счастливой. И отдохнувшей. Ты писала, что ездила в Ранье.

— Да, к подруге, — кивнула я. — Знаешь, мне невероятно повезло познакомиться с такими женщинами, которые понимают меня без слов. Кстати, одна из них живет в Амевере, и я уверена, она с радостью примет тебя, узнав, что ты мой сын.