Книга Демон, ангел, Велиал или Будни обычной избранной, страница 39 – Йона Корппи

— Ну, общие черты лица, конечно, есть, — я посмотрела на рисунки, а потом скептически взглянула на Эйла, — но в этом нет ничего особенного: у тебя типичное лицо с правильными чертами. Взгляни как-нибудь на бюст Антиноя — поразишься схожести… Ну, кроме носа. У тебя, к счастью, не греческий профиль. Вот и на моих зарисовках профили не греческие. А еще прически совсем не как у тебя.

— Да… — неуверенно принял мои объяснения, после чего внимательнее присмотрелся к наброскам, — а еще выражения лиц такие, как у меня даже при большом желании не выйдет. Тут, — он указал на портрет Эмилиаса, — взгляд такой, словно ему доступно великое и возвышенное, а этот, — Эйл указал на портрет Ликантропа, — взгляд такой, словно сейчас прибьёт или проклянёт до седьмого колена.

— Вот гад дремучий! Проклятия мерещатся во взгляде? Так я устрою, мне не жалко! — возмутился Тори, — я ему за это такие кошмары обеспечу!

— А можно посмотреть все рисунки? — Эйл конечно же не услышал возмущения моего демона и продолжал с интересом рассматривать разбросанные на столе зарисовки.

— Ну, если хочешь, — замялась я в неожиданном для себя смущении, словно впервые показываю свои работы, — мне все равно давно пора разобрать их, — постаралась добавить равнодушия в голосе.

— Давай я помогу тебе! Что нужно делать?

— Ничего особенного. Я буду давать тебе рисунки, а ты их просто сложишь в стопку.

Пару минут мы сидели молча. Эйл складывал рисунки, которые я ему давала, а я убирала все остальные вещи со столика. Помимо листов бумаги разных размеров и всевозможных карандашей, здесь лежали различные газеты, журналы, несколько книг, о существовании которых я уже забыла…

— Ух ты! Какое лицо! — воскликнул Эйл, взяв очередной рисунок, — а кто это? Подруга, или тоже плод воображения?

— Ну, — я взглянула на портрет Велиала, — подругой его не назовешь… скорее знакомый. Рисовала по памяти — вышел чересчур слащаво.

— Интересный знакомый…

— Не самый приятный тип, — хмыкнула я.

— О, а это что? — Эйл вертел в руках синий блокнот, — дневник номер шестьдесят шесть — прочел он на форзаце, — твой?

— Нет… — я резко забрала блокнот, — то есть да… почти… мой.

Несколько мгновений в комнате висела неловкая тишина.

— Значит, ты художник? — Эйл сменил тему.

— Интересно, как это он до такого догадался? — услышала я громкое саркастическое замечание Тори из другой комнаты.

— Да, — я отложила дневник Вилл, как сложно общаться с людьми, когда тёмный норовит вставить свои замечания по поводу и без. Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, — а ты чем занимаешься?

— Я музыкант.

— Правда?

— Да, — смущенно улыбнулся он.

— Да… — протянула я вслед за ним, — веселенько получается…

— Что именно?

— Ну, музыкант и художник встретились ночью в старом парке при наизабавнейших обстоятельствах… зловеще, как-то. А тебе так не кажется?

— Не вижу ничего в этом зловещего, — пожал плечами Эйл, — скорее, звучит как начало анекдота или, — он немного замялся, — романтической книги.

— А я вижу… — парень удивленно посмотрел на меня, — не обращай внимания, это я так, просто шучу, — засмеялась я.

После того как мы выпили чаю, убедились, что больше часа после происшествия я не подаю признаков сотрясения, а Эми сказал, что защита возведена, Эйл отправился домой. Прощание вышло неловким. Эйл явно хотел о чем-то сказать или спросить, но так и не решился.